Открытая равнина, покрытая сухой колючей травой. Несколько кустарников, чьи листья больше напоминали иголки, попадались время от времени, но они были низкими и никакой тени не давали. А еще на их ветках были острые наросты вроде шипов и крупные черные ягоды.

Меня уже некоторое время мучили голод и жажда, и я потянулась к одной такой ягоде, надеясь не столько перекусить, сколько на сок, чтобы промочить горло. Но успела лишь сорвать, когда по руке меня шлепнули. Вышло это звонко, совсем не больно, но очень обидно. Я в негодовании вскинула взгляд на того, кто осмелился бить по рукам саму дайнани Айдыгера, и встретилась с ответным недовольным взглядом третьего илгизита.

– Съешь – умрешь, – коротко сказал он и зашагал дальше.

– Это можно было донести словами, – проворчала я, провожая его взглядом.

После еще раз посмотрела на куст, укоризненно покачала головой и направилась к Рахону, единственному, кто ждал меня. Акмаль теперь шла впереди, и я сделала вывод, что здесь нам опасаться нечего, кроме зловредных ягод, разумеется.

– Кто он? – указала я взглядом на молчаливого илгизита.

– Мой ученик, – ответил пятый подручный. – Эмселах.

– Он тоже всё это время был в Иртэгене? Он мне незнаком.

– Нет, он пришел со мной недавно.

– Понятно, – кивнула я. – Долго нам еще идти?

– Устала? – заботливо спросил илгизит.

– Не отказалась бы присесть, – скрывать усталость я смысла не видела.

– Дойдем до гор и там отдохнем. Здесь небезопасно.

Я устремила на Рахона вопросительный взгляд, и он пояснил:

– Здесь обитают нэри. – Вопрос из моих глаз не исчез. Я об этих тварях еще не слышала. – Вон гляди, – пятый подручный указал пальцем влево. – Видишь?

Я пригляделась и, пока шла, продолжала смотреть, но ничего не видела, кроме серого камня. Таких тут было немало. После снова подняла взгляд на Рахона.

– Это не камни, это нэри, – сказал он. – Ждут. Нэри очень медленные, они не нападают, если добыча движется, но если остановится…

Рахон многозначительно замолчал, и я кивнула, соглашаясь, что привал нам стоит сделать в ином месте. Илгизит усмехнулся. Мы некоторое время шли в молчании. Теперь я часто озиралась по сторонам, пытаясь получше рассмотреть таинственных, медлительных, но опасных нэри, с которыми не желал связываться даже пятый подручный великого махира.

– Постой, – заговорила я, выворачиваясь на очередной «камень». – Ты же вроде маг. Почему не можешь уничтожить их или выставить защиту? Что вообще ты можешь, кроме как дурить людям голову и кататься по защитному пологу?

– Многое могу, – ответил Рахон. – Но убивать нэри не могу. И защититься от них тоже.

– Почему?

– В нас одна сила, – сказал илгизит, и я задумалась.

Существа магические? Тогда почему высиживают в засаде, когда могут охотиться иначе? Или… Я опять поглядела на Рахона, обернулась назад, думая о Каменном лесе. Его за спиной, кстати, не было. Когда мы спустились на землю, Каменный лес даже вдали не был приметен, он остался рядом с Айдыгером. Однако мысль моя сейчас была связана с ним, и я высказала предположение:

– Нэри создал Илгиз?

– Да, – последовал короткий ответ.

– То есть им твоя защита не помеха?

– Да.

– А убить?

– Мы не уничтожаем созданий Покровителя.

– Пф, – фыркнула я. – Зато они вас убивают.

– Пока мы идем – нет, – невозмутимо произнес пятый подручный, а я усмехнулась.

И мы снова замолчали. Устремив взгляд на небо, я попыталась прикинуть, сколько сейчас времени, но поняла лишь, что уже давно за полдень, даже, наверное, ближе к вечеру, а значит, в пути мы уже давно. Протяжно вздохнув, я облизала пересохшие губы. Во мне горело, казалось, всё: горло, лицо, ноги. Присесть хотелось неимоверно, но о нэри я уже знала, потому о привале не заговаривала.

– Держи, – Рахон протянул мне флягу. – Воды у нас немного, а до источника еще далеко, – ответил он на мое невысказанное негодование. – Пей, но не больше глотка.

– Потерплю, – буркнула я, вдруг обидевшись на жадность илгизита.

Обида эта была рождена усталостью, но тем не менее губы я надула и отвернулась, гордо вздернув подбородок. Пятый подручный усмехнулся и… убрал флягу. Уговаривать меня никто не собирался, а я не стала выпрашивать. Дочь Ашит не опустится до того, чтобы клянчить воду у илгизитов. Так-то.

Впрочем, обижалась я и задирала нос недолго. Вскоре я вновь преисполнилась исследовательского интереса и завертела головой, пытаясь отыскать еще какие-нибудь признаки жизни, кроме ядовитых ягод и медлительных «камней».

– Есть тут еще кто-то, кроме нэри? – спросила я, нарушив молчание. – Или это единственные живые твари? И как называется это место?

– Иссыллык, – ответил Рахон.

– Это…

– Так называется это место, – пояснил илгизит.

Жаровня? Очень близко по смыслу, и вправду уже впору покрыться румяной корочкой.

– А твари?

– Ты еще есть, – донесся до нас голос Акмаль.

– О, прошу извинения, махари, – отозвалась я. – Совсем забыла о том, что и ты тоже здесь есть.

Она обернулась, сверкнула злым взглядом и направилась дальше. Я усмехнулась. Акмаль тоже устала и была раздражена, и на кого же излить свое недовольство? На меня, потому как я и без того ее нервирую. Значит, в Иссыллык обитают нэри и две ядовитые гадюки, очень миленькое местечко.

Не знаю, подумал ли Рахон о том же, о чем и я, но едва слышное хмыканье я все-таки расслышала, но оставила без внимания. Яда во мне сейчас было не так много, подусох под палящим солнцем. Вздохнув, я вновь облизала губы, и передо мной появилась фляга. В этот раз я не стала упрямиться и в молчании приняла предложенную воду. Сделав глоток, я некоторое время перекатывала живительную влагу во рту, затем проглотила и с сожалением закрыла флягу. Однако горлу стало легче.

– Благодарю, – сказала я. Рахон чуть склонил голову, отвечая любезностью на любезность.

К скалам мы добрались, когда уже сгущались сумерки. Итак, первые сутки вдали от мужа прошли, начались вторые. Впрочем, именно об этом я подумала лишь мельком, потому что всё мое существо стремилось к одному – упасть и не двигаться еще пару суток.

– Еще немного, – сказал Рахон, который поддерживал меня уже не менее пары последних часов.

Я висела на нем и даже не думала возмущаться и бить по рукам. Такое положение сейчас было самым приемлемым. Разговоры? К Илгизу разговоры! Рот я вообще уже давно не открывала, а если и открывала, то только для того, чтобы сцедить ругательство на родном языке. Брань была площадной, потому произносить ее так, чтобы поняли остальные, я не стала. Правила хорошего тона были со мной, тут я оказалась бессильна. Преодолеть себя оказалось невозможно. Похоже, когда-то их не просто