заколыхалась, как потревоженное ветром полотно. Мы едва успели скользнуть во тьму, как из двери выскочила вооруженная стража.

— Они ушли в Серую стену! — громко оповестил Гнед, указывая на колыхания.

Стража разом остановилась и опустила оружие. Мы уходили как можно тише, чтобы не выдать себя. Тропа между горой и стеной стала совсем узкой и, наконец, вывела нас к Зеленому лесу.

Глава 4. Зелёный лес

Наступало утро. Тьма отступала, но серость не покидала Зеленый лес, только приобретала другие оттенки. Здесь, рядом со стеной, совсем не осталось никаких красок. И мы яркими пятнами брели сейчас по нему. Растения казались неотличимы друг от друга из-за пепельного цвета. Но так только казалось. Моя мама научила меня узнавать любое из них. И я знала их свойства. Вот цветущий лимиль, вон там разунда, а это крамис.

Мое платье то и дело цеплялось за корни деревьев и ветки. Кадди давно обрезала подол своего одним из ножичков.

— Как тебе удалось пронести их? — спросил при этом Симмиус.

На самом деле, мы все об этом думали. Кадди усмехнулась.

— Научилась в заключении, — и она метнула на меня недобрый взгляд.

Симмиус не стал продолжать разговор и повел нас дальше. Но то и дело оглядывался на меня. У меня заканчивались силы, хотя я изо всех сил старалась этого не показывать. Те два дня, что я пролежала в беспамятстве, явно не пошли мне на пользу. Еда после пробуждения была скудной и подкрепила меня только на время. А за роскошным столом в Большом зале почти никто из нас не ел.

— Нужно сделать привал, — сказал Симмиус.

— Что? — нахмурилась Кадди.

— И все обсудить, — твердо добавил он.

Привал — это просто упасть на серую траву. Ни еды, ни воды у нас не было. Неутомимый Риб ушел поискать чего-нибудь, но в этой части леса вряд ли что-то есть. Лес был не только выцветше-серым, но и совершенно безмолвным. Казалось, вместе с красками из него ушла и сама жизнь. И вернулся Риб с пустыми руками, пряча виноватый взгляд.

Итак, что нам было известно. Усдан мог приказать убить любого из получивших серый билет. Никто в королевстве об этом бы не узнал. Младшие жрецы и помощники — вряд ли против воли верховного жреца — могли выбирать себе наложниц из числа девушек-жертв и навсегда скрывать их внутри Серой горы. Никто никогда не узнал бы об этом. Никто не входил и не выходил из горы без воли Усдана.

— Мы должны рассказать обо всем королю, — подытожил Симмиус.

Кадди расхохоталась, нимало не смущаясь громкости своего смеха в безжизненном лесу:

— Думаешь, король тебе поверит? Кто ты такой?

Краска выступила на щеках Симмиуса.

— Я сын своего отца и своей матери! — отозвался он. — Они ничем не запятнали своих имен!

Кадди внезапно замолчала и задумчиво нахмурилась, погрузившись в себя.

— Король хорошо знал моего отца, — вступила в разговор я, — он выслушает меня.

Я вдруг поймала на себе жгучий взгляд. Это брюнетка смотрела на меня своими темно-карими глазами. Казалось, внутри них плясал огонь.

— Да, король тебя выслушает, дочь Нэлса, — угрожающе произнесла она, — а нас запрет в башню! Потому что только это вы умеете!

И она так молниеносно бросилась на меня, что никто не успел среагировать. Я упала на спину, и тончайшее острое лезвие мелькнуло перед моими глазами. В тот же миг Симмиус рывком сорвал Кадди с меня, она резко обернулась и взмахнула ножом. Лезвие рассекло щеку и часть шеи Симмиуса, и они сразу обагрились кровью. Брюнетка побледнела и застыла. Риб охнул. А я сорвалась с места и бросилась бежать. Назад, туда, откуда мы пришли.

Сплошное серое полотно. Но опытным взглядом я быстро отыскала цветущий лимиль, сорвала цветки и помчалась назад. Руки мои сами привычно, почти не сопротивляясь, разминали бутоны, а глаза искали Симмиуса. Найти оказалось проще, чем я думала. Алое платье Кадди выделялось, как огонь на выжженном сером поле.

Сдержанно — оранжевый воротник Симмиса уже весь пропитался кровью. Он тщетно зажимал щеку и часть шеи. Кадди отрывала куски от своего платья, а Риб пытался перевязать раненого.

— Отойдите! — крикнула я.

Кадди не отреагировала, но Риб обхватил ее за талию, молча оторвал от земли и перенес в сторону, несмотря на бурный протест.

— Убери руку, Симмиус, я остановлю кровь, — сказала я.

Была ли в моих словах та уверенность, которая в такие моменты бывала у матери, или Симмиус просто доверял мне, я не знаю. Но руку он убрал. Рана была глубокой. Однако лечебные бутоны лимиля уже пустили сок в моих ладонях, и я привычным движением нанесла их на всю рану. Симмиус только поморщился. Хотя я знала, как это болезненно: сок лимиля пронзал, как тысячи раскаленных булавок. Эти булавки до сих пор напоминали о себе в моей ладони. Зато кровь моментально остановилась.

— Ничего себе! — удивился Риб.

А Симмиус смотрел на меня так. Так, что сердце мое вздрагивало, и я совершенно забывала про саднящую ладонь и про скитания в Зеленом лесу.

— Хоть на что-то ты годна! — высказалась Кадди, прервав очарование момента.

Она и не подумала извиняться перед Симмиусом.

— Если бы ты не влез не в свое дело, ничего бы не произошло! — заявила брюнетка.

Но я не верила в ее слова. Угроза в ее глазах в тот момент была настоящей. Симмиус не стал вступать в спор.

— Кадди, мы все видим, как это тебя гложет. Алисия ничего не понимает. Мы с Рибом тем более. Расскажи нам. Расскажи нам, в чем ты обвиняешь отца Алисии. Иначе мы так далеко не уйдем.

И он вопросительно взглянул на меня. Я согласно кивнула. Я мало что знала о Каделии Продис. Кадди происходила из родовитой, но разорившейся семьи. Родители ждали мальчика, который снова возвысит их род. Однако родилась девочка, и едва она начала ползать, ее отдали во дворец. Кадди росла там, хорошея день ото дня. И как только вдовствующий король под настойчивыми просьбами решил жениться, Кадди сделали маленькой фрейлиной новой королевы. Ей тогда исполнилось лишь девять лет. И королева сразу полюбила веселую, озорную и красивую девочку.

Дома у нас никогда ничего не говорили о Каделии Продис. По крайней мере, при мне. Но когда мы жили в городе, Гнед и его товарищи рассказывали о ней и горько сожалели, что их не пустили на казнь маленькой фрейлины.

Это произошло десять лет назад, в прошлое приношение Нежити. В тот раз Нежить заняла тело высоченного и