– Хреновато. В больнице на дежурстве есть работа, пашешь до упора, а нет, так можно вздремнуть часок.

– Сегодня ещё хорошо, мы вдвоём, можно анекдоты потравить.

Михаил взялся за истории болезней, надо записать обход.

– Помогай. Ненавижу писанину.

Вдвоём управились быстро. Ночное дежурство прошло в томительном бездействии. Утром пришли штатные работники. В ординаторскую зашла главная медсестра.

– Доктор, распишитесь.

Михаил получил деньги, поставил автограф.

– Не тяни, получай.

– Так я же стажёр.

– Половину от моего получишь.

Никита расписался, получил тысячу. Хм, в своей больнице за эти деньги он в поте лица пахать должен как раб на галерах. С подработки сразу на занятия, едва успел. Потом в кафе, потому как есть хотелось, как волку зимой. А ещё спать, полтора суток на ногах. Разделся и в койку, уснул мгновенно.

Утром на занятия бодрый пошёл. Немного напрягало, что впереди ночное дежурство. И не работа не нравилась, а безделье.

Первое самостоятельное дежурство на новом месте. Вроде бы ничего особенного, дежурил уже сотни раз, а почему-то волновался. Наверное – новое место работы тому виной. Он переоделся, пролистал истории болезней. За минувшие двое суток одна серьёзная пациентка, да и та после операции. Никита сразу пошёл на вечерний обход в сопровождении медсестры. Одну за одной обходил палаты. Осталась одна, угловая четырнадцатая. Он вздохнул облегчённо и как сглазил. Пациентка после аппендэктомии, двое суток уже. Операция, судя по записям, прошла без осложнений. Но на обходе пациентка пожаловалась на боли в области операционной раны, озноб. Боли быть вполне могут, всё же разрез есть разрез. Но при осмотре Никита обнаружил покраснение краёв раны, отёчность, скудные сукровичные выделения.

– Температура? – спросил он у медсестры.

– Тридцать семь и восемь.

Похоже, началось нагноение, надо делать ревизию раны. Однако, памятуя об особом статусе пациентов, решил позвонить главному врачу клиники. На столе дежуранта список рабочих и домашних телефонов сотрудников. Никита набрал номер.

– Добрый вечер, Артём Витальевич! Это дежурант Зотов беспокоит.

– Какой же он добрый, если Вы звоните? Что случилось?

– Пациентка Кудрявцева из четырнадцатой палаты после аппендэктомии. Подозреваю нагноение, надо делать ревизию, – казённо и чётко доложил Никита.

– Без меня ничего не предпринимать, сейчас буду.

В трубке короткие гудки. Никита в ожидании главврача заполнил истории болезней, за исключением Кудрявцевой. Артём Витальевич прибыл через полчаса. Зашёл в ординаторскую, присел на диванчик.

– Докладывай.

Никита подробно доложил о состоянии пациентки.

– В истории болезни записал?

– Пока нет.

– Правильно. Пошли, посмотрим.

Артём Витальевич переоделся в разовый костюм, вымыл руки. Пациентку осмотрели ужё вдвоём. За минувшие полчаса температура подросла ещё на градус. В ординаторской присели.

– Твоё мнение? – спросил главврач.

– Вскрыть, чистить, ставить дренаж и антибиотики. Состояние ухудшается, до утра не терпит.

– Блин! Её оперировал… Артём Витальевич назвал фамилию врача, довольно известную. А он сейчас в Санкт-Петербурге, на симпозиум уехал.

– И на солнце бывают пятна, – философски заметил Никита.

Главврач вспылил:

– Ты понимаешь, что может произойти? Пациентка – тёща известного бизнесмена. Связи в мэрии и всё такое!

Артём Витальевич достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. Абонент не отвечал. Главврач набрал другой номер.

– Алло, здравствуйте! Анатолий Сергеевич, это Артём Витальевич. Узнали? Очень хорошо. У нас нагноение после операции, не могли бы Вы подъехать в клинику? Да, прямо сейчас.

Главврач выслушал ответ, покачал головой.

– Очень жаль, я на Вас рассчитывал.

Напряжение нарастало.

– Давайте я, время теряем, – предложил Никита.

– А вдруг неудача? С меня голову снимут!

– Неудача уже случилась, будем тянуть время, будет ещё хуже.

– За исход отвечаешь?

– Сами знаете. В медицине гарантий не бывает.

Главврач размышлял несколько минут.

– Ещё позвоню.

Он набрал номер, ответил женский голос, это Никита расслышал. Опять неудача, доктор сам лежал с простудой.

– Всё! – Главврач раздражённо хлопнул по столу ладонью.

От неожиданности Никита подскочил на стуле.

– Идём оперировать!

– Идём – это кто? – решил уточнить Никита.

– Конкретно – Вы, я ассистентом.

Понятно, сам понаблюдать хочет, проконтролировать. Никита это понял сразу, но возражать не стал. Если что, отвечать в первую очередь ему перед бизнесменом. В принципе юридически ответчик хирург, он несёт ответственность за исход. Это как командир воздушного судна. В случае чрезвычайной ситуации рекомендации могут давать все – штурман, второй пилот, диспетчер с земли, но решения вправе принимать только он.

Пациентку на каталке доставили в предоперационную. Главврач сказал:

– Вызову анестезиолога.

– Не надо, я под лидокаином сделаю.

– А вдруг?

– Рана ещё не зажила, я быстро.

Артём Витальевич посмотрел с сомнением, но возражать не стал. В операционной оперирующий хирург – главный, его слово должно исполняться, а не обсуждаться.

Никита не хотел давать наркоз. Второй наркоз за трое суток, это уже перебор. И как он потом отразится на здоровье пациентки, ещё вопрос. Они вымыли руки, надели операционное бельё. Медсёстры накрыли пациентку простынёй.

– Доктор, а наркоз? – спросила она.

– Да тут пустяк, управимся за несколько минут. Я под местной анестезией выполню, – успокоил женщину Никита.

Чтобы ни случилось, показывать тревогу, неуверенность либо другие эмоции пациентке нельзя. Шутить, улыбаться – вот правильное поведение.

– Приступаем!

Никита обколол рану после обработки лидокаином, немного выждал, пока анестетик подействует, ножницами разрезал нитки, скальпелем поддел края раны, развёл. Из образовавшегося кармана обильно потекла серозная, с примесью гноя, жидкость. Никита щедро полил перекисью водорода, осушил салфетками. Что-то в глубине раны виднеется, похоже на сгусток. Никита подцепил это «нечто» зажимом, вытащил, показал главврачу. «Это» оказалось забытым тампоном. Никита бросил его в подставленный лоток. Главврач изменился в лице. Никита ещё раз промыл рану, поставил дренаж, ввёл в рану антибиотики.