• Сотовые телефоны/секстинг: три четверти подростков пользуются сотовыми, и миллионы из них практикуют «секстинг» – отправляют друг другу откровенные фото себя и своих сверстников. Правоохранительные органы начали активно вмешиваться в это дело, пытаясь запретить подобную деятельность, заявляя, что это невероятно опасно, и требовать применения серьезных мер: отбывания срока в колонии и регистрации в качестве преступников, совершивших половое преступление. Родители находятся меж двух огней. Они больше, чем дети, склонны думать, что секстинг может причинить вред, но не согласны с тем, что он настолько опасен, что заслуживает такого немыслимого наказания, за которое ратуют представители закона.

В каждом из этих случаев вопрос «что является нормальным?» представляет большой интерес в социальном, политическом и экономическом плане. Ни в одной из этих областей так и не удалось прийти к общему мнению, и это подтверждает то, что, какие бы вещи в сексе мы ни хотели бы считать «нормальными», они зависят от конкретных культурных норм, являются неизбежными и в то же время «естественными».

Кто бы мог представить десять лет назад, что любое из этих явлений будет считаться мейнстримным («нормальным»), как это происходит сейчас?

• Шлепки, повязки на глаза и наручники.

• Вибраторы (которые теперь можно купить на Amazon.com).

• Свингер-клубы.

• Интернет-порнография.

• Платные каналы для взрослых в номерах отелей.

• Грубая лексика на федеральных каналах.

Как только вы осознаете, что ваши представления о «нормальном» сексе – это лишь одна из возможных точек зрения, перед вами откроется целый мир чувственности. Сексуальный мир, в котором нет места самокритике и тревожности, где все равно на оргазмы, успехи и провалы. Именно здесь можно по-настоящему познать сексуальное расслабление, наслаждение и близость.

Правда в том, что переживания о несоответствии норме в сексе приводят к эмоциональной изоляции. Вот почему так много людей чувствуют себя самыми одинокими в мире, когда занимаются любовью.

У большинства людей эмоциональная изоляция вообще убивает всякое сексуальное желание и удовольствие.

Когда все наши мысли вертятся вокруг «нормальной» сексуальности, это превращает секс в предприятие, в котором ставки слишком высоки. В любой момент наши предпочтения, фантазии и внутренние барьеры могут выдать в нас что-то неприемлемое для нас самих или же для нашего партнера. Соответствие «норме» (иными словами, отсутствие всяких странностей) становится для нас важнее, чем получение удовольствия или чувство близости. Боясь осуждения, мы избегаем вещей, которые, может, и делали бы, если бы не опасались реакции партнера (например, мужчина, который просит, чтобы ему оттягивали соски). И делаем то, чего делать не стали бы (например, проникающий секс, когда мы к нему не готовы), если бы не считали, что так ведут себя все нормальные люди.

Так что наша жажда соответствовать сексуальным стандартам, дополняемая нашей тревогой по этому поводу, заставляет нас хранить в тайне от партнера наши сексуальные желания. Стремление к естественности захватывает нас подобно азартной игре.

Ни приятные ощущения, ни близость не могут процветать в такой среде. В таких условиях потеря эрекции – настоящая катастрофа. Проблемы с оргазмом – кризис. Газы или непроизвольное мочеиспускание – трагедия.

И не только для одного человека в паре, но и для его или ее партнера тоже. Потому что многие люди сосредоточены не только на собственной «функции», но и на функции партнера тоже, принимая все неудачи на свой счет. Многие уделяют огромное внимание возбуждению и оргазмам партнера, потому как не хотят, чтобы их считали неудачниками – «горе-любовниками». Но как можно расслабиться, когда твой партнер так сосредоточен на твоем сексуальном отклике – и не радостно обращая внимание на твои действия, а в ожидании каких-нибудь признаков собственного провала?

Джед был угрюмым, резковатым парнем, он работал электриком, и его руки выглядели, как руки человека, который годами зарабатывал на жизнь грубым трудом.

За нескольких минут, проведенных в кабинете, он рассказал мне о себе три вещи: что он вырос в бедной итальянской семье в Бруклине, что любит свою жену Мартину и что носит колготки. Казалось бы, это были факты примерно одинаковой степени важности. Угадайте, какой из них был причиной их ссор с Мартиной?

Это началось несколько лет назад с нижнего белья – ее белья. Когда она об этом узнала («Мои трусики одни за другими быстро растягивались, и я не могла понять почему. А потом узнала»), он сразу дал ей понять, что он не гей.

– Я поверила ему тогда и верю сейчас, – сказала она.

Как и многим гетеросексуальным мужчинам, которые носят женское белье, ему нравилось само ощущение. Это помогало ему расслабиться. Но он не мог просто наслаждаться своим маленьким хобби. Он хотел обсуждать его с Мартиной.

– Постоянно, – сказала она. – Он вечно говорил: «Я хочу, чтобы ты понимала. Хочу убедиться, что ты понимаешь, что я не больной. Я хочу, чтобы ты нормально к этому относилась, чтобы нам не приходилось это скрывать». Нам приходилось говорить об этом каждый день.

– Вот видишь, тебе и правда это не нравится! – с триумфом произнес Джед.

Мартина повернулась ко мне.

– Мне плевать, носит он женские трусики, или чулки, или чтобы там ни было, – вздохнула она. – Он сам покупает себе это белье и хранит с другими своими вещами, мне все равно. Прошу, можно мы уже сменим тему? Мне бы хоть неделю провести без этих разговоров. Я хочу, чтобы мой прежний муж вернулся!

– Док, она думает, что я странный. Скажите ей, что это не так.

Прежде чем я смог сказать хоть слово, Мартина вскочила с места.

– Естественно, я считаю, что это странно, – прорычала она. – Ну и что? Ты не идеален, Джед, и, честно говоря, есть другие вещи, которые меня в тебе раздражают гораздо больше, чем это.

Джед был краток:

– Мы не сможем вернуть нашу прежнюю сексуальную жизнь, пока ты не примешь эту мою особенность.

Мартина удрученно посмотрела на меня.

– В былые дни в Бруклине мы считали, что единственный способ выбить из человека такое упрямство – это убить его.

Мы хором рассмеялись.

– Джед, а как вы сами относитесь к тому, что так одеваетесь? – спросил я.

– В этом нет ничего такого, – вызывающе ответил он.

– Джед, я сексолог, – сказал я. – Вы не первый мужчина, который носит колготки, из тех, что я встречал. Мой вопрос в том, как вы к этому относитесь?

– В этом нет ничего такого, – мягко сказал он. Он повторил фразу со слезами на глазах. Он проговаривал ее – для жены, для себя – в течение многих лет, но на самом деле никогда в это не верил. Он стыдился своих предпочтений, стыдился того, что делал.