— У нас с ней очень крепкая связь, — сказала мать.

Линн стояла к ней спиной и улыбалась. Бет всегда намекала, что хотела бы забрать кошку, а Линн притворялась, что не понимает этого. Однажды она обнаружила Зайку у себя на крыльце и дала объявление в местной газете на случай, если кошку кто-то разыскивает. Но никто не откликнулся, и Линн приютила ее у себя. Бет считала, что на самом деле кошка разыскивала ее, как делают добрые духи, ищущие человеческое тело для своего воплощения.

Зуммер плиты и звонок в дверь прозвучали одновременно. Линн выключила конфорку, на которой стоял соус, шагнула к двери, затем вернулась и выключила духовку. Снова пошла открывать, но остановилась, не зная, как быть с бисквитами: то ли оставить в духовке, чтобы они не остыли, то ли вынуть, чтобы они не перепеклись. В результате Бет оказалась у двери раньше.

— Как поживаете, молодой человек? Я Бет, мать Линн. А это ее кошка, Зайка.

Крис слегка попятился и заглянул за спину Бет, разыскивая взглядом Линн. Та помахала ему липкой рукой и бодро улыбнулась. Он ответил ей теплой улыбкой и только тогда обратил внимание на Бет и кошку. У кошки были рваные уши.

— А я Крис Трейси. Гарет ваш сын, я не ошибся?

Бет приподняла бровь.

— Вы знакомы с Гаретом?

— Да. Мы... гм... работаем вместе.

Бет обернулась и с удивлением посмотрела на Линн.

— Ты знала, что он работает с твоим братом?

— Да. Собственно говоря, Гарет нас и познакомил.

Бет покачала головой.

— Очень странно. Очень... — Она с прищуром посмотрела на Криса. — Молодой человек, когда у вас день рождения?

Крис слегка опешил, но вежливо ответил:

— Седьмого января.

Бет погладила пальцем подбородок.

— Седьмое января, седьмое января... — пробормотала она. — Гм... Нужно проверить. — Она отпустила кошку, прошла мимо Линн на кухню и мгновение спустя вышла обратно с соломенной сумкой в руке. — Если вы будете есть мертвечину, то умрете, — торжественно заявила она Трейси и ушла.

Линн услышала, как за матерью захлопнулась задняя дверь. Она посмотрела на Криса, который изо всех сил пытался не рассмеяться, и расхохоталась сама. Они шагнули друг к другу и обнялись. Наконец Линн высвободилась, чтобы закрыть дверь и взять у Криса пальто.

— Извините меня. Она такая... такая...

— Неповторимая? — подсказал Крис.

Линн хихикнула.

— Женщина двадцать первого века, — Потом она стала серьезной и добавила: — В самом лучшем смысле этого слова.

Крис прошел за ней на кухню.

— Кто-нибудь говорил ей, что мы умрем независимо от вида потребляемой пищи?

Линн улыбнулась, но сразу почувствовала себя виноватой.

— Вообще-то она права. Наверно некоторые продукты вам вредны.

Крис подошел к плите, потянул носом и зажмурился от удовольствия.

— Бекон, яйца, бисквиты и... соус? Настоящий домашний соус?

Линн довольно улыбнулась.

— Меня научила бабушка.

Крис взял с буфета тарелку и наполнил ее.

— Благослови ее Господь!

Линн подошла к буфету, вынула чашку, поставила ее на стол и наполнила кофе.

— Вы так едите далеко не каждый день, правда?

— Святая правда, — не оборачиваясь, ответил Крис.

— Так я и думала.

— Почему?

— Потому что вы очень стройный, — прямо сказала она.

Крис отвернулся от плиты; его тарелка была наполнена доверху.

— Я стараюсь. Спасибо, что заметили.

Линн покраснела. Конечно, она это заметила. Она замечает это каждый раз, когда оказывается в его крепких объятиях и прижимается к его мускулистому телу. Это мешает ей спать по ночам...

Крис делал три дела одновременно: шел к столу, ел и говорил.

— Каким спортом вы занимаетесь?

— Спортом?

Он поставил тарелку на стол и смерил ее взглядом.

— Не говорите мне, что ваша фигура — это дар природы.

Линн покраснела еще сильнее и провела ладонью по своим черным леггинсам и свитеру.

— Я... совершаю пешие прогулки три-четыре раза в неделю.

— Замечательно. А в ракетбол вы не играете?

— Нет.

— Хотите научиться?

Он будет учить ее играть в ракетбол? Что это такое? Кажется, облегченная разновидность большого тенниса...

— Конечно.

Трейси улыбнулся и отодвинул стул.

— Отлично. А вы не присоединитесь ко мне?

Она наполнила свою тарелку и села за стол.

Воцарилось молчание. Крис нарушил его только тогда, когда пошел к плите за добавкой.

— Ваша мать всегда была такой... как бы это сказать?

— Чудаковатой? — подсказала Линн.

— Я этого не говорил.

— И не нужно. Нет, не всегда. То есть она всегда была отъявленной спорщицей. Но вмешиваться в нашу жизнь стала лишь после того, как развелась с отцом.

— Понимаю. Теперь ясно, почему вы выросли такой нормальной.

— Я? Нормальной?

— А разве вы не здоровая взрослая молодая женщина? — удивился он.

— Если верить моим родным, то нет.

— Нет? А судьи кто? Взять хотя бы вашу мать. Она слегка... э-э...

— Чудаковатая.

— Скажем так: со странностями.

— Еще с какими!

— Я не знаю вашего отца, — продолжил Крис, — но Гарет слишком накрахмаленный, если можно так выразиться.

— Точнее, надутый.

— Чопорный.

Когда Крис снова сел, Линн спросила:

— Хотите знать, что представляет собой мой отец? Он любитель повеселиться. Именно поэтому он развелся с моей матерью. Она сама не слишком веселый человек и возражала против его ухода на пенсию А он не мог дождаться, когда это случится.

Крис фыркнул и покачал головой.

— Кажется, я готов его полюбить.

— Но он очень переживает за меня.

— В самом деле? Почему?

— Потому что мне уже двадцать пять, а я все еще девушка.

Крис застыл на месте, а потом положил вилку на тарелку.

— А что в этом плохого?

— Если верить моему отцу, это верный признак неумения расслабляться и получать удовольствие, что — опять же, по его мнению, — является самым главным в жизни.