Элизабет задумалась. Ей правда повезло с мамой. По возвращении домой она обязательно за-гладит свою вину за всё, что успела тут натворить.

– Все девчонки знают, как я жду весточки из дома, и смеются за моей спиной, – всхлипнула Джоан. – Наверное, они плохо думают о моих родителях, и мне обидно. В прошлую четверть я сама отсылала себе письма, а потом ребята узнали и подняли меня на смех.

– Это они зря, – сказала Элизабет. – Но ты не расстраивайся, всё образуется. И давай будем друзьями? Я ведь пока ещё тут. Идёт?

– Идёт! – Джоан пожала ладошку Элизабет. – Спасибо, что подошла ко мне. И вообще – ты очень даже хорошая.

Элизабет вернулась в свою постель. На сердце было тепло и спокойно. Как здорово иметь друга, который считает тебя хорошим человеком. Никто из детей не говорил ей такого прежде.

«И я никому не позволю обижать мою Джоан, – решила Элизабет. – Она совсем беспомощная, и я буду её защищать».

Вот так они и подружились. Девочки сходили в деревню: Джоан купила конфет и поделилась ими с подругой. Джоан хромала по арифметике, и Элизабет помогала ей с домашним заданием.

А ещё Джоан без конца расспрашивала её про родителей и не уставала восхищаться ими.

– А у тебя есть их фотографии? – поинтересовалась как-то Джоан.

– Да, только Нора заперла их в сундуке.

– Как ты можешь с этим жить? Я бы с горя умерла. Ну чего тебе стоит посчитать до шести и извиниться?

– Не стану я извиняться перед Норой, – заупрямилась Элизабет. – Пусть не строит из себя командиршу!

– Она вполне нормальная, – возразила Джоан. – Знаешь, иногда мне кажется, что это ты ку-ку. Ведёшь себя как детсадовка.

– Это я-то детсадовка? – возмутилась Элизабет и тряхнула своими буйными кудряшками. – Я тебе сейчас докажу!

В этот момент в комнату вошла Нора и очень удивилась, когда на неё вихрем налетела Элизабет:

– Нора! Я прошу прощения, потому что ты забрала у меня мои вещи! Я умею считать до шести! И я знаю, что на комоде можно держать не более шести предметов!

– Господи, что ты так орёшь, я чуть не оглохла, – отмахнулась Нора. – Хорошо, хорошо, секундочку.

И Нора открыла сундук и вернула Элизабет её вещи.

– Ну ты и фрукт, – добродушно проворчала она. Кстати, Нора была рада, что Элизабет наконец-то хоть с кем-то подружилась.

Элизабет гордо расставила на комоде портреты своих родителей, чтобы Джоан могла внимательно их рассмотреть. Элизабет ещё не успела остыть, как зазвенел звонок на полдник. Девочки спустились вниз, и, когда они проходили мимо полок с почтой, Элизабет сунула туда нос и воскликнула:

– Ух ты, письмо от мамы и от папы, а это вроде от бабушки!

Джоан стояла рядом грустная и притихшая.

За спиной послышался голос Хелен:

– Привет, Джоан. Всё скорбишь? Представляю, что будет, если ты всё-таки получишь письмо из дома. Наверное, будешь прыгать от радости до потолка, пока не проломишь его.

Джоан покраснела, а Элизабет накинулась на Хелен:

– Думаешь, сострила и всем смешно? Да если хочешь знать, сегодня утром Джоан получила целых четыре письма и открытку, и потолок, как видишь, цел! Просто она не такая воображала, как ты!

Хелен оторопела. Чтобы Элизабет заступалась за других? Вот это новость!

Сверкая глазами, Элизабет схватила Джоан за руку и увела прочь.

– Зачем ты врёшь? – пробубнила под нос Джоан. – Ты же знаешь, что я не получала никаких писем.

– Ну и что? – отмахнулась Элизабет. – Подумаешь, немножко присочинила. Я же должна тебя как-то защищать. Если мышка попала в лапы кота, я, как любая порядочная собака, должна его облаять.

Джоан расхохоталась:

– Ну ты даёшь! Даже не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту.

Вот именно. Никто не знал, чего от неё ждать. Один день сменял другой, неделя подходила к концу, а Элизабет как подменили. Она стала исправно учиться, и всё-то ей давалось легко. Ей нравилась верховая езда, рисование, прогулки, концерты, крикет, теннис, но больше всего – уроки музыки.

Но потом в Элизабет что-то перещёлкивало, и она снова бралась за старое. Однажды на уроке у неё вдруг испортился почерк, и в каждом слове появились ошибки. Примеры решались неправильно, и в довершение всего она пролила чернила на свой географический атлас. Она свистела, что-то бормотала себе под нос – словом, доводила мисс Рейнджер до истерики.

По просьбе директоров мисс Рейнджер старалась быть снисходительной к проказам Элизабет, но первыми не выдержали дети, когда шутки стали касаться их самих.

– Ты уже всех достала, – заявил один из одноклассников Элизабет, который был старостой. – Завтра на собрании я всё про тебя расскажу!

К полудню лопнуло терпение у Норы.

– Пожалуй, я тоже составлю на тебя докладную, – сказала она. – Три раза подряд ты являлась позже меня! И зачем ты забрызгала ковёр чернилами? Когда ты его отмоешь?

– Никогда! – заносчиво ответила Элизабет. – Чем хуже – тем лучше! – И она снова брызнула чернилами на ковёр.

Нора так и обомлела от такой дерзости.

– Ну знаешь… – сказала она наконец. – Как бы тебе не пожалеть об этом.

– Подумаешь, напугала, – только фыркнула Элизабет.

Наступил день, когда должно было состояться собрание. Как и в прошлый раз, председатели заняли своё место на сцене, а старосты, или «присяжные», расположились за круглым столом.

Кроме мисс Белл, мисс Бест и мистера Джонса сегодня пришли и другие учителя.

Рита постучала судейским молоточком, призывая всех к тишине. Элизабет приготовилась к худшему. Внешне она казалась равнодушной, но её терзали сомнения. С одной стороны – она не могла остановиться, а с другой – успела полюбить Уайтлиф. «Что же мне делать?» – мучилась она.

– У кого-нибудь появились дополнительные деньги? – поинтересовался Уильям и сверился со списком. – На прошлой неделе Джилл Кентон и Гарри Уилс получили переводы от родителей и все средства уже передали в общую кассу. Кто ещё?

Больше таких не нашлось. И тогда Уильям попросил Нору выдать каждому по два фунта.

К изумлению Элизабет, её тоже не обошли. Отлично, значит, можно будет купить ирисок и мятных конфет для себя и для Джоан, о чём она и сообщила подруге.

– Спасибо, – шёпотом поблагодарила Джоан. – А то на следующей неделе у меня много уйдёт на конверты с марками.

– Кому ещё нужны деньги? – спросил Уильям.