— Я знаю, что они тебе глянулись, — заметил Бинг, — но эти неважного качества.

Он повернулся к хозяину магазина.

— А у вас есть «рука» с настоящими камнями? — поинтересовался он.

— А какие камни вы предпочитаете, сэр? — уточнил лавочник.

— Рубины, конечно, хотя красный цвет обозначает угрозу.

— Какая же угроза в «руке Фатимы»? — возразил лавочник. — Только добрые предзнаменования для вас, сэр, и вашей леди.

— Ну конечно, я просто пошутил, — ответил Бинг.

— Проходите, сэр, будьте любезны, и я найду что-нибудь для вас.

У Мелины мелькнула мысль, что предшествующий обмен репликами имел тайное значение, и, когда они прошли в глубь магазинчика, заваленного изделиями из кожи, коврами и расшитыми туфлями, ее подозрение усилилось.

— Сюда, сюда, сэр, у меня есть то, что вас заинтересует, — продолжал лавочник. А потом он быстро приподнял ковер, за которым обнаружилась потайная дверца.

Бинг нырнул внутрь, и Мелина последовала за ним. Там было темно, и на миг она замерла в растерянности и нерешительности.

Потом она почувствовала, как Бинг нащупывает ее руку и тянет за собой по узкой шаткой лестничке на второй этаж.

До нее донесся голос лавочника:

— Наверху дверь, вам туда, сэр.

За этой дверью оказалась комнатка, освещенная масляной лампой. Мебели здесь не было, только подушки на полу; окно, прикрытое занавесками, выходило на шумную улочку, на которой они стояли минуту назад.

Бинг обернулся и протянул лавочнику руку для рукопожатия.

— Расмин, старый плут, ты узнал меня? — спросил он.

— Не сразу, мистер Уорд. Меня ввели в заблуждение ваш акцент и очки. Но когда вы сказали нужные слова и подали знак, я удостоверился, что это вы.

— Ты ждал меня? — уточнил Бинг.

— Да, мне позвонили сегодня утром.

Расмин указал на подушки на полу и, шагнув к двери, хлопнул в ладоши.

Появилась женщина с закрытым лицом и облаченная в просторные белые одежды, так что трудно было угадать ее возраст.

— Две чашки чая для добрых гостей, — велел Расмин, подождал, когда женщина уйдет, и с широкой улыбкой повернулся к Мелине и Бингу, которые уже устроились на подушках.

— Твоя дочь? — поинтересовался Бинг.

— Племянница, — уточнил Расмин. — Дочь получила пост в Марракеше. Возможно, тебе это как-нибудь пригодится.

— Мы отправимся туда? — спросил Бинг многозначительным тоном.

— Все в руке Фатимы, — откликнулся Расмин.

— Хорошо ли идут твои дела здесь? — продолжал Бинг.

Мелина удивилась их непринужденной беседе и полному отсутствию спешки в решении важного дела, а потом вспомнила, как отец рассказывал про ритм жизни и обычаи Востока. Здесь положено соблюсти церемонии, дружески выпить чаю, побеседовать о жизни и только потом, когда обычный европеец уже будет кипеть от нетерпения, перейти к насущным вопросам.

— Расмин — мой старый друг, — пояснил Бинг, оборачиваясь к Мелине. — Расмин, это моя жена.

Араб поклонился, коснувшись пальцами лба в знак приветствия.

— Пусть сопутствуют вам обоим благополучие и удача, — произнес он.

Женщина принесла мятный чай и поставила на столик. Он был горячий и сладкий, и Мелина обожглась, прежде чем вспомнила, что его надо пить маленькими глотками.

Наконец, после, казалось, бесконечных изъявлений благовоспитанности, Бинг спросил:

— Что ты знаешь, Расмин?

— Причину, по которой вы здесь.

— Ребенок здесь, в Фесе?

Расмин раскинул руки в красноречивом жесте.

— Думаю, что да, но наверняка известно одному Аллаху.

— А что вообще говорят?

— Среди своих похитители подняли много шума.

— Как мы и ожидали, — заметил Бинг. — Они не удивлены, что дело не получило огласки?

— Очень удивлены. Они ждали большого скандала, заголовков в прессе и толп полицейских, рыскающих повсюду.

— Сколько их здесь, в Фесе?

И снова Расмин развел руками.

— Кто может посчитать песчинки в пустыне? — ответил он вопросом на вопрос. — Однако же много и таких, как я, верных, хотя сейчас они могут и побояться это признать.

— Так я и думал, — ответил Бинг. — Но они помогут в случае нужды?

— Те, кто носит «руку Фатимы», — помогут, — кивнул Расмин.

С этими словами он извлек из складок своей одежды какой-то маленький предмет и протянул его Бингу на ладони. Мелина вгляделась — и узнала «руку Фатимы». Она была похожа на те, дешевые, что продавались в лавке, но эта была покрыта ярко-голубой эмалью и украшена рубинами и крошечными бриллиантами.

Бинг взял ее с чувством, близким к благоговению.

— Их всего три во всем Марокко, — выдохнул он. — Ты доверяешь мне настолько, чтобы дать ее?

— Я доверяю, — откликнулся Расмин. — Но даю не я.

— Я понимаю. Но я благодарен. Очень благодарен.

— Только никто не должен ее увидеть. В противном случае на кон будет поставлена твоя жизнь.

— Она уже давно на кону, — откликнулся Бинг. — Но я согласен с тобой — эта ставка самая серьезная.

Он запустил руку за пазуху, и Мелина увидела кожаный пояс у него на талии, под рубашкой. Бинг спрятал «руку Фатимы» в какое-то отделение и снова застегнул пуговицы.

— Как ты думаешь, где они прячут мальчика? — спросил он у Расмина.

— Точно неизвестно, но у меня есть подозрения.

— Он здесь, в Старом городе?

Расмин качнул головой.

— Я полагаю, он в доме Мулая Ибрагима.

— Мулая Ибрагима! — воскликнул Бинг. — Ты хочешь сказать, что он замешан в этом?

— Я не уверен. Но из Танжера пришли вести, что у одного из похитителей на лице приметный шрам — и именно такой человек сейчас гостит у Мулая Ибрагима, он приехал как раз вчера.

— И кто он? Нам что-то известно о нем?

— Он русский, — тихо ответил Расмин.

Бинг внезапно грохнул кулаком по столу, так что чашки задребезжали.

— Я с самого начала подозревал его участие. Несколько недель назад я предупреждал, что дело нечисто, но никто меня тогда не послушал.

— Я могу и ошибаться, — возразил Расмин. — Я всего лишь лавочник. Откуда я знаю, что творится в головах благородных? Но этот человек здесь, несомненно.

— Но, насколько я понимаю, Мулая Ибрагима всегда считали законопослушным человеком?

— Мулай Ибрагим — сам себе закон, — махнул рукой Расмин. — Он богат, он глава племени, он проводит много времени в Европе. С чего бы ему заботиться о чем-то еще? Разве только если он желает большей власти.