золовки, шахини Мехди Ульи. Ибо первая посмела содействовать восшествию на престол старшего сына Тахмасиба Первого – Исмаила Второго, до того томившегося в крепости «Гахгаха», а затем, отравив брата своего, вздумала занять место шаха. Во время этих событий законный венценосец Мохаммед Худабенде находился в Мазандаране и, по настоянию шахини Мехди Ульи поспешил в Казвин и исполнил зловещую волю своей супруги-персиянки. Но и сама Хейранниса-бейим – Мехди Улья – стала первой жертвой дворцовых интриг. Рок безжалостен и подстерегает всякого, и горе тем, кто предоставит ему предлог…

Мохаммед Худабенде взошел на престол на 5 день месяца Зульхаджа 985 года по мусульманскому календарю[24]. И я теперь размышлял об участи царедворцев, целующих длань и стопы воссевшего на трон самодержца.

Стопы венценосца источали запах амбры и мускуса…

В ту пору никто не уповал на благоволение и милость шаха, напротив, спешили обойти дворец стороной. Здесь суждено было произойти трагической истории любви младшего брата татарского хана Адиль-Гирея с царственной особой – шахиней Хейраннисой…

Хейранниса, мать грозного шаха Аббаса Первого, в начале семнадцатого века наводившего страх на сопредельные края, была, действительно, прекрасной властолюбивой персиянкой.

Когда она выходила замуж за слабовольного Мохаммеда Худабенде, в сердце ее занимало больше вожделение власти и ненависть к супостатам, нежели сентиментальные чувства к венценосному супругу и чадолюбивые мечты.

Трон, власть для нее были самым действенным оружием для расправы с врагами.

А кто же были они, ее враги?

Люди из рода «устаджлы» и «шамлы», то есть тюркоязычные подданные.

Хейранниса была уроженкой Мазандарана. Отец ее Мирза Абдулла-хан принадлежал к именитому роду сеидов из Мэрэса и пал от руки Мурад-хана в междоусобной борьбе за власть. Потому, как только муж Хейранниса воссел на трон, первой жертвой мстительной шахини стал казненный сын Мурад-хана – Мирза-хан.

Эта персиянка сосредоточила в своих руках столь большие полномочия, что была вольна упечь за решетку всех неугодных и приблизить к трону угодных ей. Перса Мирзу Салмана она возвела в визири. Выпустила из неволи ширазского муфтия. Освободила из заключения в крепости «Истахр» своего родича Ахмед-хана и добилась его назначения правителем Гилана.

Ее власть настолько «легитимизировалась», что на шахских фирманах, наряду с печатью визиря ставилась и ее печать.

Самоуправство августейшей особы возросло еще больше после разгрома османцев и крымских татар кызылбашами в Ширване.

Осенью 1578 года она вместе с сыном Хамзой Мирзой решила отправиться в поход. Разнаряженная, усыпанная драгоценностями царственная красавица Хейранниса-бейим решила отличиться не только на дворцовом поприще, но и на поле брани.

Кызылбаши прибыли в Карабах, в урочище Кара-Агач. Тридцатитысячное воинство кызылбашей под начальством Хамзы Мирзы в сражении возле села Молла Гасан наголову разбила турецко-татарские отряды. В ходе противоборства с воинством Баба Халифы Караманлы и татарского хана Довлет-Гирея кызылбаши столкнулись с младшим братом крымского правителя – Адиль-Гиреем, сбили его с седла ударом пики и взяли в плен.

В этой баталии особо отличились длинноусые конные гвардейцы Орудж-бея. Они проявили исключительную доблесть при окружении татарских отрядов.

Эта победа стала началом краха шахини Хейраниса-бейим и прологом ее трагедии. Не позволив сыну продолжать баталии, она вернулась в Казвин, где ее ожидали черные дни.

Дискриминация тюркоязычных племен «устаджлы» и «шамлы», повсеместное выдвижение персов и таджиков на ведущие служебные посты вызвало резкое недовольство. Кызылбаши стали подумывать об отмщении высочайшей притеснительнице.

Их привело в ярость и негодование то, что шахиня учинила убийство сына давнего врага своего отца Мурад-хана – Мирзы-хана. Между тем, она же, Махди Улья (Хейранниса-бейим) в свое время обещала кызылбашским эмирам, что не тронет Мирза-хана, «достойного и верующего молодого человека», преемника мазандарансокго правителя. Сам шах Мохаммед Худабенде пытался отвратить свою злопамятную и мстительную жену от кровавого умысла, но тщетно. Подосланный ею наемный убийца под покровом ночи покончил с молодым ханом.

Я думал о том, где же сад «Сеадабад» – столицы? Тот самый сад, который был свидетелем многих козней, заговоров и покушений. Мы искали следы этих благолепных, но зловещих кущ. Но сад исчез. На его месте возникли лавки по продаже золотых изделий. Восток обожал злато-серебро. Пристрастие, свойственное слабому полу Но разве Восток – женского рода? В то время как люди «ориента» предпочитали копить и хранить желтый металл, закапывать в землю, европейцы расходовали его на оружие и технику А оружие – это сила…

Но вернемся в средневековый «Сеадабад» – столицу, в исчезнувший теперь сад. После убийства Мирза-хана однажды утром здесь собрались Шахрух-хан, Мохрдар Зульгадар, Пири Мохаммед-хан Устаджлы, Горхмаз-хан Шамлы, правитель Кашана Мохаммед-хан Туркман. Обсуждали планы устранения от власти Хейранниса-бейим. Пири Мохаммед-хан негодующе говорит:

– Как могло случиться, что эта персидская фурия топтала нас, изгалялась, тешилась отсеченными головами и потрохами истерзанных кызылбашей?

– Надо кончать с этим, – промолвил Горхмаз-хан.

Судили-рядили и решили: отправиться к шаху и рассказать ему о бесчинствах и лиходействе шахини и потребовать пресечения ее вмешательства в державные дела. Они были вправе требовать этого. И имели возможность «надавить» на шаха. В противном случае монарх мог лишиться поддержки влиятельных племен «устаджлы» и «шамлы». Надлежало добиться этого решения быстро, иначе, если пронюхают сторонники шахини, то тюркским эмирам несдобровать.

– За дело, беи!

Вечером того же дня посланцы эмиров явились к шаху. Мохаммед Худабенде, не ожидавший визита, беседовал с гостем – правителем Гилана. Речь шла о последствиях засухи и недороде на рисовых полях.

Тут вошли стражники и сообщили о неожиданных визитерах. Шах смешался, поспешил выпроводить гиланского предводителя, пообещав направить в провинции необходимое количество зерна. Обычно при встрече с вождями племен и военачальниками все сидели кругом; лишь по торжественным случаям шах садился на трон. Но на сей раз Мохаммед Худабенде предпочел принять гостей, восседая на престоле.

Гости в сопровождении стражников вошли. Впереди шагал Мохаммед-хан Туркман. Положа руку на сердце и трижды поклонившись, поцеловал руку, а затем подол шахской «джуббы»-мантии.

За ним изъявили свое почтение остальные.

– Да сподобит Аллах долгого и славного царствования нашего шаха и духовного вождя! – начал Мохаммед-хан. И остальные вторили ему.

– Нет в мире правителя справедливее вас, и вся Персия гордится вашей праведностью и справедливостью, – польстил шаху Горхмаз-хан.

Шах прекрасно понимал, что повод, побудивший явиться к нему столь внушительную делегацию, весьма серьезен. Он полагал, что речь пойдет, наверно, о гульбе и куражах Хамзы Мирзы в последнее время, вызвавшие ропот знатных людей. Но разговор принял совершено другой оборот.

Мохаммед-хан говорил недвусмысленно:

– Кобыла в табуне – чтобы плодить потомство, но, бывает, она ссорит жеребцов… А как быть, если в пору таких распрей враги нападут на нас?

Шах