Комната выглядела как смесь детской и взрослой спален. На двери висел халат с эмблемой «Звёздных войн». Похоже, Ноа из него уже вырос. На дверной ручке болтались дорогущие наушники, на столе поблёскивал компьютер за тысячу фунтов, не меньше. Юридические книжки подпирал динозавр из лего. На кровати лежали три плюшевых кролика. Одного из них я помнила, его звали Герберт. Ноа с ним не расставался. Я вспомнила, как Ноа с Гербертом в руках наблюдал, как мы с Дейзи строили шалаш. Сейчас я понимала, что он хотел поучаствовать, но тогда он смотрел на нас так, как будто хотел всё разрушить. С предыдущим шалашом он, кстати, так и сделал. Я взяла Герберта на руки, обняла его и поудобнее усадила на подушку. Я бы его забрала к себе в комнату, но это было бы уже чересчур.

Странно, что Ноа не забрал Герберта с собой, когда убежал.

Наверно, у него не было времени.

Полиция наверняка уже проверила компьютер, но я всё равно его включила на всякий случай. Компьютер потребовал пароль, и я посмотрела наверх. Точно, на мониторе сверху была приклеена бумажка с надписью «TheEmpireStrikesBack». Я вбила фразу в строку, и компьютер загрузился. Обои на рабочем столе у Ноа были дурацкие – с каким-то чудищем, которое ломилось через разрушенный город. Я пролистала почту – в ящике был один спам – и перешла к иконкам на рабочем столе.

Там было три лётных симулятора и целая куча игровых сайтов, которые я первый раз в жизни видела. Может, он и правда задолжал денег какой-нибудь интернет-банде. А может, разозлил кого-то совершенно непонятным мне способом – ссылки в журнале его браузера мне ничего не говорили. Как же, наверно, одиноко человеку, который только и делает, что обсуждает с незнакомыми людьми с другого конца света выдуманных существ.

– Какой же ты жалкий, Ноа, – произнесла я вслух.

Листая дальше, я обнаружила, что у него есть несколько страничек в соцсетях – правда, практически без подписчиков, и свежих постов тоже не было.

Я тяжело вздохнула и начала закрывать все окна. Вот только я совсем расслабилась и делала всё очень медленно, так что не успела я выключить чёртову машину, как за спиной у меня появилась женщина-полицейский. Она сурово скрестила руки на груди, а взгляд её был ещё суровее.

* * *

– Так что же именно ты делала? – в очередной раз спросила меня полицейский.

– Мне было скучно, я пошла к Ноа в комнату за книгами, а потом… увидела компьютер и подумала… А вдруг там есть подсказки о том, куда он исчез? Я никого не хотела огорчать.

Прозвучало это жалко.

Лорд Б. восседал на подлокотнике кресла и смотрел на меня в упор. Обычно он сдержан, но сейчас было видно, что он в бешенстве, и я чувствовала себя ужасно. Он вскочил и начал ходить туда-сюда по комнате.

– А как… – начала женщина-полицейский, но лорд Б. махнул в её сторону рукой и заговорил сам.

– Тебе не приходило в голову, что ты пользуешься нашим гостеприимством? – он не кричал, а скорее шипел. – Что несмотря на исчезновение нашего сына, мы протянули тебе руку дружбы? Что в худший момент нашей жизни мы всё равно пошли на жертвы? А?

Он сверкнул в мою сторону глазами.

– Мы предоставили тебе комнату, постель, еду, тепло, поддержку. Мы накормили тебя. Мы позаботились о тебе, – он снова отвернулся. – А ты, ты нанесла нам глубочайшее, жесточайшее оскорбление! Ты не понимаешь, что повела себя абсолютно по-хамски, словно у тебя нет ни грана совести? Нет? Ты и предположить не могла своим крошечным умишком, что и носа не должна высовывать из комнаты, которую мы тебе дали, да? У тебя не хватило достоинства никого не беспокоить? И наконец, неужели ты и на секунду не задумалась о том, что когда ты вошла в фейсбук – или что там это было, – что на мгновение это дало нам безумную надежду? Что один-единственный чудесный миг мы думали, будто это Ноа зашёл на свою страницу – и что с ним всё в порядке? Тебе это не пришло в голову, Вивьен?

Он снова развернулся и сквозь слёзы бросил на меня гневный взгляд.

– Я…

Но он ещё не закончил свою речь.

– Ты можешь себе вообразить, какой это кошмар – потерять ребёнка? Представлять себе, как твоё дитя в отчаянии, в одиночестве скитается по промёрзшим пустошам? Какой это ужас для меня – и для него? И вдруг появляется ложная надежда? Или ты просто совершенно, непроходимо глупа?

Он ринулся прочь из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Я перевела дыхание. Даже женщина-полицейский облегчённо вздохнула, потом поморгала и уставилась в свой блокнот.

Я перевела взгляд с неё себе под ноги и обратно.

– Но…

– Так, Вивьен. Возвращайся в постель и, пожалуйста, там и оставайся. Хорошо?

– Но я не… Он не… – я не могла говорить связно. – Я же не нарочно, он разве не…

Полицейский посмотрела на меня, и я отвернулась. На глазах у меня закипели злые слёзы – и потекли по щекам, закапали с подбородка. Мне было стыдно. На меня никто никогда так не сердился – даже мама.

– Вив? – окликнула она меня.

– Верните мне мой телефон, – пробормотала я наконец.

– О, я и не сообразила, что он у нас. Я подам запрос. А теперь иди, – она ласково мне улыбнулась, и от этого мне стало ещё хуже. – Умойся, и тебе станет легче.

Но не успела я уйти, как зазвонил проводной телефон.

Лорд Б. вернулся в комнату. Его лицо пошло пятнами, седая шевелюра растрепалась. Откуда-то появилась леди Б., тоже вся взлохмаченная. Следом за ней вошёл полицейский.

Они уставились на трезвонящий телефон, затем полицейский вставил в ухо наушник и кивнул лорду Б.

– Алло? Джеффри Белкум слушает, – медленно сказал лорд.

Пауза.

– Да? Да. Да, конечно. Могу я с ним поговорить? – он заговорил очень быстро. – Пожалуйста, прошу вас! Ох…

Трубка выпала у него из рук.

– Его похитили, – он, рыдая, повернулся к жене. – Это звонили похитители! В доказательство они пришлют нам фото.

На следующий день в школе Надин сказала:

– Здесь никогда ещё не случалось ничего круче, правда?

Джо покачал головой:

– Да уж – нашего ровесника против воли удерживает учитель физкультуры. Круче некуда.

– Заткнись, Джо. Ты же понимаешь, о чём я.

– И всё это случилось с самым противным человеком, которого я знаю, – сказала Сабрия. – Прямо карма какая-то.

– Типа того, – отозвалась я.

Я чувствовала себя как сомнамбула. Прошлой ночью я глаз не сомкнула. Овсянка на вкус была как обойный клей, апельсиновый сок горчил на языке. Всё, что говорила Мария, влетало мне в одно ухо и вылетало из другого.

Разгневанный лорд Б., потом телефонный звонок – от всего этого у меня было такое чувство, будто кто-то умер. Мамы со мной не было, будто она тоже умерла. И я ненавидела Ноа.