Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай просто забудем о моем гребаном брате, — угрюмо бросила Кейси.
Я намотал эти слова себе на ус.
В тот вечер в баре играла местная группа, довольно сосущая по качеству — пара гитарщиков, довольный жиробас на барабанах и припанкованного вида девка у микрофона, которую я смутно помнил по старшей школе. Помнится, раньше она была мелкой, белокурой и писклявой, совсем без груди, такой же интересной, как банка консервированных персиков. Сейчас, в общем-то, ничего не поменялось, ну разве что вихры она покрасила пепельно-черным. У группы была вроде как ничего такая задумка — взять классический репертуар вроде Дела Шеннона и Элвиса и его подать в этакой панк-аранжировке, но все равно это смотрелось в лучшем случае претенциозно, да и по лицам тех, кто прислушивался, было ясно, что в десяти из десяти случаев они предпочли бы старое доброе кантри — Лоретту Линн там или Эрнста Табба на худой конец. Мы опрокинули пива, и когда мужики перед нами встали и начали спрашивать, а можно ли сыграть на заказ «Техасский», мать его, «вальс» — убрались оттуда к чертовой матери.
Кейси пожелала немного покатать по округе.
Пока я говорил, она слушала. Я испытывал непреодолимое желание выдать ей про себя все — выложить как на духу всю подноготную Дэна Томаса. И все же я придерживал язык то в одном месте, то в другом, не желая торопить события. Вот, к примеру, о своем собственном брате ни словом не обмолвился — чтобы Кейси не подумала, будто меня зациклило на этом вопросе. Чего мне хотелось — так просто позабавить ее, но я не мог придумать ничего такого, что было бы хоть немножко забавным. И пока я говорил, я понял, насколько депрессивным местечком был наш Дэд-Ривер по сравнению со всем тем, к чему Кейси привыкла в Бостоне.
Да по сравнению с чем угодно.
Но никакой альтернативой я не располагал.
Поэтому я рассказал ей про проделки моего дружбана Рафферти и про тот идиотский случай, когда он и близнецы Боркстрем напились и нагадили аккурат в соседскую водонапорную башню. О том, как на Беккер-Флэтс иногда собирались ночами здешние любители стритрейсинга. О старом черном псе, жившем у нас и умевшем свистеть сквозь зубы. И я все задавался вопросом, что, черт возьми, она думает обо всем этом — и обо мне.
Кейси лишь однажды уточнила, зачем я поджег газон в округе — меня тогда буквально взяли на горяченьком:
— У тебя что, наклонности пироманьяка?
— Нет, что ты, — хмыкнул я. — Слишком круто для такого, как я. Я просто тогда прочитал про напалм — и решил устроить ад кучке пластиковых солдафонов.
— А, вот как, — немного будто бы разочарованно протянула она. Тут начался дождь. Просто легкий теплый дождик с накатывающим густым туманом. Верх у «шевроле» был опущен, так что мы встали через дорогу от кинотеатра, натянули его и закрепили в пазах. В кино крутили киношку с названием «Зомби детям — не товарищ», один из тех малобюджетных фильмов ужасов, которых так много клепают в последнее время. В освещенной лимонным светом наружной кабинке сидела билетерша и читала детектив в мягкой обложке. На улицах стояла тишина.
Кейси пружинистым шагом подошла ко мне. Я тем часом держал руку на ручке дверцы со стороны водителя, готовый впустить ее обратно внутрь. Легонько коснувшись кончиками пальцев моего предплечья, она промурлыкала:
— Не торопись. Подойди ко мне ближе.
Мы поцеловались.
Поначалу чувство у меня было довольно неловкое. В конце концов, это был мой город, и в освещенной кабинке в нескольких ярдах от меня сидела билетерша — наверняка чья-то дальняя родственница-сплетница, седьмая вода на киселе. Однако я недолго переживал. Всего несколько секунд, по факту — пока не осознал, как меня заводят губы Кейси. После долгой оральной ласки мы расступились, и я увидел, как крошечные капельки дождя сияют в ее волосах, запаленные огнями кинотеатра на противоположной стороне улицы. Я видел выражение ее лица, переполненное неожиданной страстью.
Мы снова поцеловались — долго, страстно и жестко на этот раз; я ощущал, как мышцы ее спины по-звериному напрягаются.
Позади нас прошел мужчина, выгуливая большую дворняжку, — просто тень перед закрытым ларьком аптеки, которая обанкротилась три года назад. Я только сейчас осознал его присутствие.
Ее тело соответствовало моему, как ни одно из тех, что я когда-либо держал в руках, — каждый изгиб и впадинка сливались в идеальное целое; язык был сладок на вкус. Он жалил меня изнутри — и на всем свете мне хотелось сейчас лишь одного — забраться назад в машину и довершить начатое, пока азарт кипящей крови меня не разнес в клочья. Отвезти ее к себе. Повалить ее, обнаженную, на прохладные свежие простыни, которым вскоре суждено стать влажными от пота наших тел.
Ее рука переместила мою под футболку — к ее обнаженным груди и животу. Они были горячие на ощупь. От нее исходил ароматный женский запах. Прикусив мою нижнюю губу, Кейси процедила мне под нос, наваливаясь, прижимая всем телом к машине:
— Подсади меня.
— Ты испортишь юбку. — Юбка была белая, из мягкого полотна.
— Мне все равно, дурень.
Я положил руки ей на бедра и посадил на низкий передний капот машины. Кейси обняла меня и снова поцеловала.
Поцелуй был яростным, сотрясающим, в нем было что-то сумасшедшее, связавшее нас, точно тонкая раскаленная добела проволока. Когда он закончился, мы распались — запыхавшиеся, с дико колотящимися сердцами. Глаза Кейси так и вспыхнули, когда она посмотрела на меня.
Дождь начал лить немного сильнее.
Мое лицо так раскраснелось, что мне показалось, будто мы, должно быть, заставляли уличный туман вокруг нас закипать и клубиться. Никогда не подумал бы, что кого-то можно возжелать столь сильно. Я мог чувствовать нужду в Кейси в каждой косточке моего тела; болезненное желание натягивало каждый дюйм моей кожи. И в каком-то смысле просто хотеть ее так сильно было достаточно — тоже в своем роде удовлетворительно. Если бы в этот момент откуда ни возьмись вылетел лихач на тачке без тормозов и размазал бы нас по асфальту, на этой промоченной моросью улице я умер бы совершенно счастливым человеком — ведь я не упустил свой момент. Познал такое желание, такое удовольствие, что все остальное было попросту неважно.
Именно поэтому я и не был готов ко всему остальному.
Она бросила взгляд куда-то в сторону, на здание кинотеатра, — глаза
