– Бедняга, – прошептала она, погладив лепестки пальцами и вдыхая богатый, тонкий аромат. – Совсем я тебя забросила. – Она осторожно обрезала пару выбивавшихся стеблей. – Вот так-то лучше.

Улыбаясь, она повернулась, чтобы бросить обрезки в ведро, и резко замерла на месте. Рядом с солнечными часами как ни в чем не бывало стоял Массимо.

– Я слышал о людях, которые разговаривают с домашними животными и даже с деревьями, но ты первая, кто на моей памяти говорит с цветами.

Неторопливо шагая к розарию, Массимо пристально вглядывался ей в лицо, а сама Флора, как загипнотизированная, не могла двинуться с места. Стоило ему появиться, и даже птицы умолкли.

Он остановился совсем близко, и у нее сразу же закружилась голова. Все эти дни она копила злость, и вот они снова встретились лицом к лицу. Невольно пробежавшись взглядом по каменным мышцам груди и рук одетого в простую футболку и джинсы Массимо, она мгновенно вспомнила, как он красив. Правда, сейчас он больше походил на рок-звезду, чем на бизнесмена.

Стоило ей поймать на себе задумчивый взгляд голубых глаз, как, несмотря на жаркий день, по спине сразу же забегали мурашки.

– И как, они тебе отвечают?

В его голосе не было и следа насмешки, но у Флоры сразу же вспыхнули щеки.

Она судорожно стиснула в руке обрезанные стебли.

– Иногда.

На ярком солнце точеные черты мужского лица стали еще привлекательней и в них как никогда ясно читались сила и властность. А еще в них была какая-то тайна. Словно он старательно скрывал переполнявшую его темную энергию… Флора торопливо опустила глаза.

– А что они сейчас говорят?

Его голос был таким холодным и ясным, что ей сразу же захотелось пить. Глубоко вдохнув, она постаралась успокоить бешено бьющееся сердце.

– Они спрашивают, почему по ним топчется один докучливый мужчина.

Их глаза снова встретились, а внизу живота Флоры вспыхнуло жаркое пламя.

– Неужели? А я-то думал, что они гадают, зачем одна докучливая женщина срезала им головы.

– Так я еще и виновата, что ты по ним ходишь?

– Разумеется, – рассмеялся Массимо. – Ведь ты нимфа.

– Я не нимфа, но в любом случае они ни за кого отвечать не обязаны. Они просто персонификация природы.

– Они все так говорят. А потом, и глазом не моргнув, очаровывают беспомощных мужчин неземной красотой.

Он над ней издевается! Но эти невообразимо длинные ресницы, словно мерцающие анемоны на дне моря… Глубоко вдохнув, Флора попыталась нахмуриться, но манящая улыбка оказалась слишком заразительной.

– И кто у нас тут беспомощный мужчина? Неужто ты? – Она вздернула подбородок. – Тогда с этого и надо было начинать.

Массимо чувствовал, как все его тело горит от желания. Он всегда считал себя человеком широких взглядов, пусть и не развратником, но все же весьма опытным и любвеобильным, но еще никогда в жизни он не встречал ничего эротичней Флоры в свободной футболке, перехваченной на поясе старым кожаным ремнем, и с почти полностью обнаженными ногами.

Ее щеки горели, а под его пристальным взглядом ямочки на них стали еще глубже. И на мгновение он вдруг забыл, что собирался ее наказать, вообще забыл, что собирался ее отсюда выжить. По правде стоит признать, что в эту секунду он ее вообще ни за что на свете никуда не отпустил бы. Как ребенок, бегущий к морю, он сейчас полностью сосредоточился на одной-единственной цели. Завладеть этим восхитительным телом.

А эти глаза цвета корицы, что обещали сладостное тепло, с нотками огня и страсти… Он сразу же почувствовал, как вся кровь устремилась к промежности… А ведь в кровати она именно такой и будет. Сладкой и теплой. Восхитительные губы, в которые он вопьется своими губами… Даже ровные зубки, что станут кусать его в порыве страсти…

– Не хочу, чтобы ты пользовалась своим преимуществом.

Флора сглотнула. Голубые глаза казались немного сонными от жары, но она-то отлично понимала, что Массимо пристально за ней следит. Но сжигающее ее изнутри пламя вдруг само по себе стало грозным предупреждением. Этот человек никогда не будет слабым и беззащитным. И из них двоих именно он ее обворожил и приворожил. Он, и никак не наоборот.

Медленно повернувшись, она наконец-то бросила мертвые розы в ведро.

– Здесь я уже закончила, пойду уберусь.

– Подожди! – Он не просил, а приказывал.

Как завороженная, Флора обернулась и посмотрела в глаза того же цвета, что и собирающаяся на небе гроза. Почему все же его присутствие так сильно на нее действует? Рядом с ним все чувства путались, а тело решительно отказывалось ей подчиняться. Но страха она не чувствовала.

Как пчела, ищущая пыльцу, его взгляд сосредоточился на ее губах, и бьющая в ушах кровь мгновенно заглушила голос рассудка.

– Пойдем в дом, скоро дождь начнется, – выдохнула она хрипло. – Неужели не чувствуешь?

Массимо улыбнулся.

– Уверена?

Она молча на него посмотрела, а потом он вдруг подался вперед и легонько погладил ее по волосам.

– Ч-что ты делаешь? – выговорила она, заикаясь.

– Проверяю, настоящая ли ты.

– А разве в этом могут быть какие-то сомнения?

Сильные пальцы осторожно гладили ее по голове.

– Потому что у тебя в волосах лепестки, – прошептал он, показывая свою добычу. – И одета ты как нимфа.

– Я всего лишь садовница. А раз ты считаешь меня какой-то богиней природы, ты явно перегрелся на солнце. Иди в дом.

Покачав головой, он шагнул еще ближе. Так близко, что она сумела разглядеть темные пятнышки в кобальтовых глазах.

– Только скажи, и я уйду.

Флора сглотнула.

– Уходи.

Несколько секунд он пристально ее разглядывал, а потом кивнул:

– Ну вот и все. Видишь, было не так уж и сложно.

Воздух между ними так и дрожал, а внутри ее все сжалось от непонятной смеси облегчения и сожаления.

– Видишь, мы оба лжецы.

Наклонившись, он осторожно запрокинул ей голову, и Флора вдруг почувствовала, что сейчас осталось одно-единственное желание. Единственное правильное и нужное. Ветер и птицы разом стихли, а сердце замерло в груди. А потом, чувствуя себя так, словно бросилась с обрыва вниз, приподнялась на цыпочки и нежно его поцеловала.

И стоило ей лишь почувствовать его губы, как внутри ее все мгновенно вспыхнуло, и она углубила поцелуй, жадно набросившись на сочные губы. А в ответ Массимо запустил пальцы ей в волосы и крепко прижал к себе, отвечая с равной страстью и яростью. Беспомощно выгнувшись в его руках, она еще плотнее прижалась к разгоряченному телу, чувствуя, что растворяется в его прикосновениях. А потом он застонал, и она содрогнулась от едва ли не болезненного спазма.