– Если память мне не изменяет, ты сама меня обняла.

Сабрина поджала губы.

– Иди к черту!

– Что за манеры…

– Манерам я училась у монахинь.

– Они должны очень гордиться своей ученицей.

Сабрину задевало его презрительное отношение.

– Я не жду, что ты поймешь концепцию долга. Как я уже говорила, ты думаешь только о себе. – Она с трудом перевела дыхание. – Я вообще не понимаю, зачем трачу на тебя свое время. Ты хоть раз пробовал не быть таким эгоистом?

– Проблема не в том, как живу я. Проблема в твоей жизни, и она пугает тебя. Ты представила, что тебя ждет, и тебе это не понравилось. Но ты сама сделала выбор, дорогая, поэтому не жалуйся!

Подняв подбородок, она шагнула к Себастьяну. – Моя жизнь будет намного более наполненной, чем твоя. Если только не считать твоей погони за каждой юбкой. И у меня будет муж, которого я уважаю!

Себастьян стиснул зубы, его подбородок дрогнул. Он затаил дыхание, словно она нанесла ему жестокую обиду.

– А Луис будет уважать тебя. Он мечта любой девушки, я полагаю. Но даже корона не стоит таких жертв. Мне жаль тебя.

Сабрина стиснула зубы.

– Не смей меня жалеть! – выпалила она, и ее карие глаза сверкнули.

– Я тебя не жалею. Я… – Себастьян посмотрел на ее губы.

Несмотря на риск потерять самообладание, он подошел к ней ближе.

Луна зашла за облако, и воцарилась абсолютная темнота.

Сабрина моргнула, чувствуя себя завернутой в черный бархат. От внезапного возбуждения у нее засосало под ложечкой, а кожа покрылась мурашками. Она понимала, что оказалась в очень опасной ситуации. Сейчас, в полной темноте, они могут сделать то, чего никогда не сделали бы при свете дня.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Себастьян.

В ответ на его вопрос она истерично рассмеялась. Он беспокоится о ее эмоциональном состоянии после того, как обрушил на нее чувственное цунами и заставил желать то, чего она не может себе позволить?

Внезапно Сабрина устала бороться с ним. Она поняла, что никогда не будет счастливой или, по крайней мере, удовлетворенной, пока не откажется от слабой и нерациональной надежды избежать брака с Луисом.

– Я в порядке. Мне надо в дом. Меня ждет Луис.

– Я провожу тебя. – Себастьян подошел к ней ближе.

– Ты внезапно стал настоящим джентльменом, – стараясь говорить язвительно, сказала она.

Как только глаза Себастьяна привыкли к темноте, он заметил, что Сабрина сильно побледнела. Желание обнять ее было настолько сильным, что он дрожал, словно в лихорадке.

– Поделом мне. Но ты заслуживаешь лучшего предложения.

– Не каждый человек так красноречив, как ты. Я подозреваю, что ты мастерски делаешь только непристойные предложения.

– Я мало знаю о чувстве долга, но теперь, когда ты согласилась выйти замуж за моего брата, ты для меня под запретом. Я не настолько аморален, поэтому перестань так на меня смотреть.

– А как я на тебя смотрю?

– Широко раскрытыми, жадными глазами. Иди в дом, пока ты не потеряла голову.

Сабрина вздрогнула, услышав подтекст в его мрачном голосе.

– А что произойдет, если я не пойду в дом? – спросила она.

– Тебе невдомек, что ты убиваешь меня?

От стыда ее бросило в жар:

– Прости.

– И ты меня прости.

Себастьян услышал шорох ее платья, когда она повернулась и убежала в темноту.

– До встречи в церкви, дорогая, – тихо произнес он ей вслед.

Себастьян рано приехал в собор, в котором были только флористы, украшающие его душистыми цветами апельсина.

Он ненавидел этот навязчивый запах, но лучше вдыхать его, чем пожимать руки гостям – членам европейских королевских семей и представителям элиты.

Внимание всего мира было сосредоточено на Вела-Мейн. Столицу страны на время свадьбы объявили зоной, свободной от полетов. Были приняты беспрецедентные меры безопасности.

Оглядев собор, он вдруг понял, что завидует своему брату. Себастьян не мог отрицать, что отчаянно желает Сабрину.

Почему он все время хочет того, что не может иметь? По сути, он давно должен был привыкнуть к тому, что всегда будет чем-нибудь обделен.

Себастьян печально усмехнулся, вспоминая слова отца, которые тот произнес, когда ему исполнилось пятнадцать, а Луису семнадцать лет.

– Себастьян, ты не пойдешь на брифинг на следующей неделе с твоим братом! Тебя спросят, примешь ли ты в нем участие, и ты ответишь отказом. Ты понял?

Себастьян не понял. Луис умолял его пойти вместе с ним, потому что с трудом выносил общение с прессой.

– Эти брифинги устраиваются для твоего брата. Они часть подготовки. Однажды он станет королем, и наши подданные будут смотреть на него. Он должен быть самостоятельным.

– На самом деле, отец, я в любом случае предпочел бы играть в крикет. Бедняга Луис. Я думаю, он тоже предпочел бы крикет. – Себастьян заставил себя поверить в это, потому что ложь самому себе была намного лучше зависти к собственному брату.

Ну, теперь он не играл в крикет, зато всецело наслаждался прелестями жизни, которые были непозволительны для Луиса. Журналисты полюбили Себастьяна и постоянно писали о его распущенности.

Он вздохнул. Чем больше он старался не думать о Сабрине, тем сильнее она занимала его мысли. Ее лицо, губы, тело… При обычных обстоятельствах он просто затащил бы ее в постель. Но теперь он старательно думал о ее недостатках, называя ее преданность долгу склонностью к мученичеству, ее невинность – притворством, а упрямство – сумасшествием. Но эти размышления неожиданно заставили Себастьяна отчетливее замечать собственные ошибки.

Сабрина – человек долга, а он – эгоист.

Ему было бы намного проще, если бы Луис не относился к Сабрине так равнодушно. Проблема заключалась в том, что Луис не понимал, какой подарок он получает. Себастьян покачал головой.

– Сэр?

Он так глубоко задумался, что не услышал, как дверь собора открылась.

Повернув голову, Себастьян увидел нового помощника своего брата. Мужчина озабоченно хмурился, но он не придал этому значения.

– Ваш брат просил передать вам это лично.

Себастьян посмотрел на протянутый ему конверт. – Спасибо.

Письмо от Луиса? Себастьян взглянул на часы и понял, что его брат уже должен быть в соборе. Он торопливо открыл письмо.