– Кто там? – ответил на мой стук в дверь старушечий голос.

– Нина Павловна, это я, Андрей Лаптев с третьего этажа. Нина Павловна, мне на работу срочно позвонить надо.

Щелкнув давно не смазанным врезным замком, старушка открыла дверь.

– Звони, коли надо.

Я поднял трубку телефона. Ни гудков, ни щелчков. Тишина.

«Ленинский план революции, – пронеслось в голове. – Почта, телефон, телеграф. Лихо работают, ничего не скажешь! Это не учения. На обычных учениях телефонную связь отключать не будут. Вдруг у кого сердце прихватит, а в «Скорую помощь» позвонить нельзя».

– Нина Павловна, у вас телефон не работает. Давно сломался?

– Вчера вечером звонила. – Старушка взяла у меня трубку, прислушалась. – Андрей, ты не знаешь, как телефонного мастера вызвать?

– Приеду на работу, позвоню в мастерскую, вызову к вам специалиста.

Я спустился к себе. Лиза стояла у окна, наблюдая за маневрами на улице.

– Там ваша машина приехала, – сказала она.

«Нашей» машиной оказался автомобиль отдела охраны Кировского РОВД. Он остановился в дальнем углу двора, постоял с минуту и умчался в неизвестном направлении.

Через полчаса за окном взвыла и смолкла сирена. Металлический голос из громкоговорителей проезжавшего по двору военного автомобиля сообщил:

– Граждане! Учения закончены. Можете выходить из домов и открывать окна.

– Вот и все, – сказал я. – Это были просто учения. Как придешь на работу, позвони мне. Просто так позвони, чтобы я знал, что у тебя все в порядке.

Выйдя во двор, я увидел, как солдаты проворно забираются в кузов грузовика. Только сейчас я заметил, что у каждого из них через плечо была перекинута сумка с противогазом.

«Если бы это на самом деле были учения по гражданской обороне, то солдаты должны были быть в противогазах. С другой стороны, какие, к черту, противогазы! Как бы они в противогазах людей по подъездам загоняли? Мычали бы сквозь резину?»

Рассмеявшись от собственных мыслей, я бодро зашагал вперед. Подходить к офицеру и жаловаться на хамство его солдат я не стал. Бесполезное дело. Для офицера внутренних войск его солдаты как дети родные, а я – гражданский чужак. Он даже слушать меня не станет. Отмахнется, как от назойливой мухи: «Напишите жалобу на имя руководителя учений». Вот и весь сказ! Коротко и по-военному точно.

У автобусной остановки, посредине проезжей части, стоял армейский грузовик с затянутым тентом кузовом. Солдаты, весело переговариваясь между собой, толпились у заднего борта, курили, сплевывали на асфальт. Водитель грузовика возился под капотом. В кабине сидел ко всему безучастный офицер.

«Вот так учения! – подумал я. – Даже технику как следует не приготовили».

Объезжая по встречной полосе столпившийся за грузовиком транспорт, к месту поломки армейского грузовика подъехала сверкающая полированными боками «Тойота». С пассажирского места вылезла пожилая нерусская женщина в черной, монашеского покроя, одежде. Она что-то крикнула солдатам на неизвестном языке, стала жестами показывать, чтобы они ушли с проезжей части и дали возможность обогнуть грузовик. Солдаты дружно и весело закричали ей в ответ: «По тротуару объезжай!» Разозленная женщина вернулась в «Тойоту», опустила со своей стороны стекло. Ее автомобиль аккуратно протиснулся между бордюром и сломанным грузовиком. Поравнявшись с солдатами, в открытое окно женщина что-то крикнула и показала воякам интернациональный неприличный жест. Пока опешившие солдаты приходили в себя, водитель иномарки дал по газам и умчался вдоль по улице.

– Шайтан! Джаляп, джаляп! – завопили солдаты. – Тебе за такие слова в Душанбе язык отрежут!

Пока офицер не вылез из кабины и не приструнил солдат, они, потрясая кулаками вслед уехавшей пожилой незнакомке, метались по проезжей части и выкрикивали ругательства на разных языках и наречиях народов Советского Союза.

«Крепко она их приложила, – подумал я. – Интересно, кто они все по национальности? «Джаляп» по-узбекски значит «проститутка», «падшая женщина», а слово «шайтан» перевода не требует».

Я снова засмеялся. Мне стало весело. Я знаю по-узбекски несколько разрозненных слов и два вопросительных выражения, а тут такая пикантная неожиданность! В моем родном городе услышать «джаляп»! Все на остановке в недоумении, что за «джаляп» такой, а я-то знаю, о чем речь.

Подойдя к толпе пассажиров, ожидающих автобус, я встал с краю, прислушался, как мужики обсуждают инцидент на дороге:

– Пускай спасибо своему богу скажут! Астара, если бы захотела, всех бы их заколдовала.

– Это точно! Навела бы на них порчу и превратила в импотентов. Один мужик, говорят, оскорбил ее, и все – гидравлика не работает, напору в шланге нет. Даже за большие деньги врачи ничем ему помочь не смогли.

– Машинка у Астары новенькая. Видать, недавно из-за бугра пригнали.

– О, наконец-то! Починились. «Наша армия крепка, охраняет мир она». Защитнички! Утром один ухарь хотел мне в глаза слезоточивым газом брызнуть, да я вовремя в подъезд заскочил.

– Да ты что! Настоящим слезоточивым газом?

– Самым что ни на есть настоящим! «Черемуха» называется. Видел у солдат белые баллончики с красным колпачком? Вот это «Черемуха» и есть.

Припадая к асфальту днищем, к остановке подъехал переполненный автобус. Я кое-как втиснулся в него и поехал в управление.

В понедельник, 24 сентября, в городском УВД царила необычная обстановка: никто не занимался текущей работой, раскрытие и расследование преступлений оставили на потом – весь личный состав управления обсуждал прошедшие учения по гражданской обороне.

Даже я в этот день поддался всеобщему настроению. Когда ко мне с докладом о проделанной работе пришли подчиненные, я отмахнулся от них:

– Мужики, давайте оставим насильника на завтра. Сегодня надо разобраться: что же такое утром произошло? Я лично до конца так и не понял: учения это были или репетиция военного переворота.

– Логично! – согласились со мной опера. – Насильник от нас никуда не денется, а вот если в стране власть поменяется, то тут никакой экстрасенс прогноз на будущее не предскажет.

– Что день грядущий принесет: тюрьму или карьерный взлет? – продекламировал стихи собственного сочинения оперуполномоченный Зиннер.

– Ха! – воскликнул я. – Я-то думаю, кого мне вторым номером на усиление следственно-оперативной группы выставить, а доброволец вот он, по собственной инициативе нашелся.

Зиннер недоуменно уставился на меня. Остальные опера одобрительно закивали головами – заступать на незапланированное суточное дежурство никому не хотелось.

– Владимир Сергеевич, не смотри на меня так осуждающе. Ты сам сделал выбор. Поэтов всегда грудью на амбразуру бросают. Отдежуришь сегодня, ничего с тобой не случится.