– Александр Лукич, мы не на докладе у генерального прокурора. Для характеристики его действий давайте остановимся на слове «терся». Коротко и понятно. Все согласны?

Коллеги кивнули, и Ключников продолжил:

– Дальше события в лифте разворачиваются следующим образом. Насильник левой рукой охватывает потерпевшую за горло, прижимается к ней всем телом, а правой рукой, в той, что нож, он нажимает кнопку «стоп», останавливает лифт и перенаправляет его на девятый этаж. На девятом этаже двери лифта открываются, и в него пытается войти восемнадцатилетний парень по фамилии Главчиков. Насильник не дает ему и шагу сделать. Он отбрасывает на пол нож и с размаху бьет Главчикова кулаком в солнечное сплетение. Следом, не останавливаясь ни на секунду, выбрасывает из лифта потерпевшую и уезжает вниз. Больше его ни Гульметова, ни Главчиков не видели.

– Где сейчас этот парень?

– В армии, где же ему еще быть?

– Гульметову ко мне, в военную прокуратуру по месту службы Главчикова отправить отдельное поручение. Меня интересуют все события в мельчайших подробностях: кто как стоял, как выглядел насильник, как он нанес удар.

– Третий случай выявил оперуполномоченный Симонов, – доложил Айдар.

– Зачем ты так подчеркиваешь, что именно Симонов выявил третий случай?

– Андрей Николаевич, ты Симонова в ежовых рукавицах держишь, вот он и решил блеснуть оперативным умением. Третий случай получен по агентурным каналам. Он произошел в том же апреле прошлого года.

– Отличная история! Нападение происходит полтора года назад, а Симонов только сейчас сподобился о нем доложить. И кто он после этого, не разгильдяй, что ли?

– Да ты выслушай, как дело было! – попросил Далайханов. – Симонов инициативу проявил, и правильно сделал. Он вспомнил прошлогоднее сообщение от своего агента и решил, что оно вписывается в общую схему. Слушай, как было дело. Некая гражданка по имени Света возвращается поздним вечером домой по улице Арочная. Вспомни эту улочку: там с одной стороны дома, с другой – что-то напоминающее небольшой сквер. Освещение есть только со стороны домов. Там, где начинаются деревья, – темнота. Девушка идет по тротуару вдоль домов. За ней по пятам следует мужчина. Вокруг – ни души, ни одного человека, ни одной машины мимо не проезжает. У поворота во дворы девушка разворачивается и идет навстречу мужчине. Тот останавливается в темном месте. Девушка подходит к нему и говорит: «Мужик, ты что, преследуешь меня? У меня в этом доме брат живет. Я сейчас закричу, он выбежит и из тебя отбивную котлету сделает». Мужчина засмеялся ей в лицо и говорит: «Иди, куда шла», а сам развернулся и пошел в другую сторону. Это он был, наш насильник. Света, когда описывала агенту встречу, сказала, что от мужика пахло мятной жвачкой.

– Свету установили? – спросил я.

– Да нет, конечно! Агент о ней, кроме имени, больше ничего не знает. Случайная знакомая. Встретились, поболтали, разошлись.

– Свету установить! – распорядился я. – Она видела насильника и является для нас ценным свидетелем.

Я закурил, посмотрел, как коллеги записывают в ежедневники мои указания.

«Хорошо быть большим начальником, – в который раз подумал я. – Не успел рот открыть, как все уже зашуршали, забегали, засуетились. Меня от малышевского кресла отделяет всего одна ступень, а какая разница! Я частенько сам по городу бегаю, а Николай Алексеевич только указания дает… Зато я поджарый, как гончая, а у него пузо отросло!»

Храбрую девушку по имени Света установили через два дня. Ею оказалась дочь Геннадия Александровича Клементьева. Войдя в мой новый кабинет, Света осмотрелась, робко присела за приставной столик. Выглядела она неважно: темные круги под глазами, болезненная худоба. Осветленная пергидролем прическа требовала подновления. Некогда модный плащ нуждался в чистке.

– Давно не виделись, – вместо приветствия сказал я. – Как дела?

– Да ничего, нормально. Ты теперь тут сидишь?

– Временно. Начальник заболел, вот я его и замещаю.

– Папеньке уже не доверяют уголовным розыском рулить? – невесело улыбнувшись, спросила она. – Сам виноват. В бутылку пореже заглядывать будет.

– А как у тебя с этим делом? – я, изображая иглу, ткнул пальцем себе в руку.

– Пролечилась в том месяце, пока не тянет, – неохотно ответила Светлана.

Я обошел вокруг стола, велел ей посмотреть мне в глаза.

– Зрачки вроде бы нормальные. Тест проходить будем?

– Да я уже давно не колюсь! – Светлана отвернулась от меня, склонила голову к столу и стала рассматривать свои накрашенные ярким лаком ногти. – Ты зачем велел меня привезти, не про наркотики же расспрашивать?

– Тест будешь проходить или мне тебе на слово поверить?

– Давай, – она протянула руку в мою сторону.

– Ладно, на слово верю.

– Да чего там «на слово», – оторвалась она от стола, – давай пройду! Мне самой интересно стало.

Я нашел на столе Малышева тридцатисантиметровую линейку, стал напротив Клементьевой.

– Готова? Согласно методике проведения теста повторяю тебе его условия. Без предупреждения я опускаю линейку. Психически и физически здоровый человек должен поймать ее на уровне 15–16 сантиметров. Человек, находящийся в состоянии наркотического опьянения, линейку не поймает.

Она вытянула перед собой руку, отставила в стороны большой и указательный пальцы. Я поставил линейку нулевой отметкой на уровне ее пальцев. Без предупреждения уронил линейку вниз. Клементьева успела ухватить ее большим и указательным пальцами на отметке в шестнадцать сантиметров.

– Молодец! – похвалил я. – В прошлый раз ты вообще не могла ее поймать.

– В прошлый раз я была никакая, – согласилась Света.

– Держись! Опиум умеет ждать. Временами тебе будет казаться, что ты навсегда забыла про него, а он будет рядышком стоять, выжидать, не сорвешься ли ты.

– Здесь можно курить? – спросила Клементьева. – Рассказывай, зачем позвал?

– Света, вспомни, как в прошлом году по улице Арочной за тобой по пятам мужик шел. Тебе в тот день повезло. Этот человек – извращенец и насильник, и никто не знает, что от него можно ожидать. Последнюю жертву он слегка придушил, а как с тобой было?

Клементьева чиркнула спичкой, закурила. Помолчала, вспоминая прошлогодние события.

– Честно сказать? – спросила она. – Я обдолбанная была, вот и не чувствовала страха.

– Долго он за тобой шел?

– Не скажу точно, но, по-моему, до центра города мы в одном автобусе ехали. Я его взгляд чувствовала или уже потом, задним умом, стала себя убеждать, что он еще в транспорте стал ко мне приглядываться. Как-то так было, я же все в мелочах не помню… Потом, потом… Потом мы вышли и пошли в сторону набережной. Я иду и чувствую, что мне опять кто-то в спину смотрит. Сбавлю ход, прислушаюсь – тишина. Обернулась – никого, а глюки мне ловить не с чего. В тот день мы кололись хорошим опиумом, он галлюцинаций не вызывает.