Мало ли что этим мужикам в голову придет! А мою драгоценность беречь надо!

— Лечусь… на сохранении…

— На какие шиши?! — Сергей нарушает границы моего личного пространства. Он слишком близок ко мне, нависает, подавляет собой.

— Перестаньте, Сергей Валерьевич! — отхожу от него на шаг. — Вы прекрасно знаете, зачем, для чего, и на какие финансы я тут нахожусь! Сами же букет дарили…

— Какой букет?! — в удивлении вскидывает брови мужчина. — Я женщинам сто лет цветов не дарил!

А вот тут мне становится совсем уж не по себе. Значит, те розы были от Даниила, а я, наивная, губу раскатала… Да не будет это мужлан генеральный женщин привечать никогда! Чего это я в самом деле размечталась…

И тут Астафьев снова начинает на меня идти. Я пячусь, пока не упираюсь в торец детской горки. А генеральный даже не намерен сбавлять оборотов.

— Значит, Марьяна Викторовна, вот как вы собрались пролезть в мою семью?! Задружить с моим сыном? Наглая, коварная расчетливая стерва!!! Что думаете, свой живот выпятили…

Он кладет свои огромные лапищи поверх моих. Мягко, но настойчиво разводит их в стороны и обхватывает мой животик руками…

Я смотрю на него, не в силах пошевелиться. Боюсь до ужаса что он сейчас зажмет мне живот своими лапами, как-то навредит ребеночку… или мне! И мне жутко от этого… Но Сергей не собирается пока что делать больно мне и малышу.

— А ты еще хитрее, чем я думал! — нагнулся ко мне и рычит в ухо.

А у меня мурашки бегут по позвоночнику от этого его утробного рыка.

— Хитрая, коварная лиса! — поглаживает отросший животик через ткань больничной пижамы.

А я поймана в плен его глаз, прищуренных и очень опасных, его рук, его запаха.

— Специально сюда из своей сраной больницы перебралась, потому что узнала, что у Миши аппендицит! — вдыхает запах с моих волос.

А у меня связки голосовые парализовало. Ни ответить, не возразить не могу. Стою вся, натянутая как струна.

— Подружилась с ним, чтобы в моих глазах выглядеть еще лучше!

Шевеление пальцами. Порхание и поглаживание живота. Будто оторваться он не может. Ртом несет дикую грубую несусветную чушь, но тело его реагирует на малыша в животе совсем по-другому. Движения его нежные и осторожные. Он едва касается, будто знакомится с собственным маленьким чудом. Еще бы и рот свой держал на замке хоть через раз, цены бы ему не было:

— Думала, раз у Маленыпроконало с Мишей, то и у тебя с вот этим вот проконает?

Еще одно поглаживание. Я ему сейчас в лоб дам! Ну как так можно? От живота он явно оторваться не может. Смотрит так, будто сейчас упадет на колени и… поцелует

— Мне вот это не нужно! У меня уже есть один сын! И одна нахлебница! И больше мне не… Черт, Марьяна, что это?!

Я глазам своим не верю. Астафьев опускается передо мной на колени!!! Не отпуская моего живота, он внимательно всматривается через ткань, а потом, будто хочет слегка приподнять ее.

— Что. Вы. Делаете? — выдавливаю я наконец из себя.

— Молчи!!! — грозно умоляет меня Сергей.

Поднимает ткань совсем немного и носом упирается в натянутую, будто на арбузик кожу. Шумно вдыхает запах. Явно через силу опускает край футболки, мотает головой.

— Змея!!! От тебя молоком пахнет! Ты знала, что я приду и…

— И облилась молоком, — хмыкаю я, чувствуя себя участником театра абсурда. — Мне же больше делать не…

— Заткнись уже! — поднимается Сергей с колен, но животик продолжает держать и наглаживать. — Так вот, слушай сюда внимательно: МЕНЯ. ЭТИМ. НЕ ПРОНЯТЬ!!!

— Папа!!! — бежит Миша обратно к нам. — Ты почему Марьяне животик гладишь? У нее твой ребенок внутри? У меня братик будет?

Миша с щенячьим детским восторгом, наивностью и непосредственностью заглядывает в глаза этого каменного чудовища.

— Или сестренка? Я бы так хотел, чтобы у меня был братик, папа! Ну, скажи, что у Марьяны твой ребенок!!! Марьяна такая хорошая!!! И добрая!!! Играла со мной! Занималась математикой! Папа!!! ДАВАЙ ВОЗЬМЕМ ЕЕ К НАМ!!! И РЕБЕНКА ЕЕ ТОЖЕ! ВЕДЬ ОНА НРАВИТСЯ ТЕБЕ! Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ РЕБЕНКА В ЖИВОТИКЕ ГЛАДИЛ! ЭТО ЖЕ ТВОЙ СЫН, ДА, ПАПА

?!

МЕСЯЦ СПУСТЯ

(17 неделя беременности)

«Ничего не меняется в доме Облонских»… ой, это кажется из другой оперы. И там было по-другому! Не важно, ведь смысл тот же!

После того, как Сергей все же отлип от моего пузика, он, выругавшись, и шикнув на Мишу прорычал чтобы я срочно выходила на работу, перестав бездельничать в клинике за его счет.

Я выписалась из больницы, вернулась домой. Настроение было ниже некуда! Я выгнала очередную пассию Федора из ванной и… пошла готовиться к рабочему понедельнику. Федька не платил ни ипотечный взнос, ни коммунальные услуги, и вообще, в доме стоял дикий срач. В холодильнике было пусто, заначку всю тоже выудил бывший муженёк, (на машине его видите ли, глушак полетел), клянясь, что вернет все до последней копейки… Но мы оба прекрасно знаем, что не вернет он ничего.

«В общем, хочешь-не хочешь а работу работать надо», — рассудила я, и не нервничая стала потихоньку разгребать общую территорию, параллельно радуясь в душЕ, что сохранила и здоровье, и беременность, и целый оклад на карте!

Весна была достаточно прохладной. Я надевала на работу свободные блузки и рубашки — хотела как можно дольше скрыть свое интересное положение перед сотрудниками.

И Сергею на глаза попадаться с пузиком лишний раз не хотелось. Он тоже избегал меня… Но когда мы все же сталкивались, он под разными предлогами так и норовилпожамкать мой животик своими ручищами. Положит ладони на пузик и все… как в параллельную вселенную улетает! А потом грязно ругается, твердит что ни я, ни то, что он наглаживает обычно, ему не нужно и убегает в спешке как от прокаженной.

Про Мишу ничего слышать не хочет. Не рассказывает, хотя я интересуюсь при случае, как поживает мой маленький защитник-друг.

А сегодня я прихожу на работу после майских праздников и… мой живот уже не скрыть ни какой свободной одеждой!

За почти двухнедельные каникулы он подрос настолько, что разница «до» и «после» очевидна для всех.

Меня окружают коллеги, особенно женский коллектив.

— Ты беременна?! — восхищаются все вокруг так, словно я на Луну слетала, не меньше.

— Как тебе удалось так долго скрывать?

— А кто отец? Ты с мужем сошлась? Какая молодец…

Ага… с мужем! Вы бы только знали, кто именно виновен в том, что теперь в дверь входит мой пуз, а следом за ним и я!

И только организатор моего интересного положения пока не видел меня этим утром… Но это длится не долго. Ибо двери лифта открываются, и нас, собравшихся в холле вокруг моего живота обдает огненный грубый рык: