– Дорогая, нашел все, что нужно. Вина взял три бутылки. Думаю, хватит. Поставь их в холодильник. Это…

Стало тихо. Джорди застыл на месте. В его потемневших глазах читался нескрываемый ужас. Лицо было совсем белым. Он безотрывно смотрел на свою жену. А потом вдруг спросил почти обычным, пугающе нормальным голосом:

– Адель! Черт побери, что ты здесь делаешь?

Кэти горько плакала и никак не могла остановиться. Так плачут люди, которым неоткуда ждать помощи и не на что надеяться. Дженна в отчаянии смотрела на ее вздрагивающие плечи, не зная, чем остановить этот поток слез. Она предлагала Кэти конфеты, кока-колу, даже рюмочку вина. Этим летом Кэти вдруг понравилось вино, и она никогда не отказывалась выпить. Безрезультатно.

– Ты просто не понимаешь, – всхлипывая, твердила она. – Я же слышала, как они ссорились, кричали друг на друга. Я помню, когда мама была жива, они с папой тоже кричали. Я даже уши затыкала. Это было так противно.

Ну и ну! Раньше Кэти никогда не рассказывала ей о ссорах своих родителей. Дженна представляла их идеальной семьей и даже завидовала ей. Дженна очень любила мать и была рада за нее, однако часто думала, какой была бы ее собственная жизнь, живи она в нормальной семье с обоими родителями.

– Я так боюсь последствий! – стонала Кэти, хватаясь за очередной платок.

– Каких последствий?

– Вдруг они разведутся или что-то в этом роде?

– Кэти, но твои родители не развелись.

– Не развелись, потому что мама умерла. А живые разводятся. Дженна, я этого просто не выдержу! Нам так замечательно жить вчетвером. И папа очень счастлив. – Кэти снова заплакала. Дженна встала. – Ты куда?

– Сделаю себе какао. Тебе сделать?

– Нет, спасибо.

Дженна прошла по коридору и остановилась у материнской комнаты. Раньше мама, приезжая сюда, жила здесь. Потом комната пустовала. Теперь, похоже, мама снова решила в ней пожить.

– Кто там?

– Дженна.

– Дженна, дорогая, подожди немного. Я сейчас.

Мать открыла не сразу. Дженна слышала, как в примыкавшей ванной шумела вода. Она что, мылась?

Когда мать открыла дверь, ее лицо выдавало недавние и торопливо смытые слезы.

– Привет, – сказала Барти и улыбнулась.

Дженна поняла, что матери эта улыбка стоила больших усилий.

– Можно войти?

– Конечно. Входи. Какие-нибудь новости?

– Да. Кэти ревет, и я никак не могу успокоить ее.

– А почему?

– Она слышала, как вы с Чарли ссорились.

– Вот досада! Жаль.

– Кэти говорит, что это похоже на ссоры ее родителей, когда ее мама была жива.

– Неужели? Меня удивляет, что Кэти помнит такие вещи. Ей было всего три года.

– Она говорит, что слов не помнит. Только крики. Ей были противны родительские ссоры. А вчера она вдруг это вспомнила. Кэти боится, что вы разведетесь. Мам, ты же не разведешься с Чарли?

Барти долго смотрела на дочь.

– Одна ссора еще не означает развода, – сказала она, стараясь говорить бодро и уверенно.

– Это не ответ, – по-взрослому возразила Дженна.

– Хорошо. Скажу тебе, что мы с ним не собираемся разводиться. По крайней мере, сейчас. – Барти снова выдавила улыбку. – Как ты знаешь, все супружеские пары ссорятся.

– Я так и говорила Кэти. Потом мне самой стало страшно. Я абсолютно против вашего развода. Так здорово, когда мы все вместе. Каждый счастлив. Каждый по-настоящему наслаждается жизнью.

– Тебе ведь очень нравится Чарли? – спросила Барти.

– Ужасно нравится. Он так добр ко мне. Я никогда не чувствую, что Кэти он отец, а мне – чужой человек. У меня тут были месячные. Сама знаешь, как это больно. Кэти крепко спала. Представляешь, Чарли принес мне грелку, дал таблетку экседрина, а потом завернул в одеяло и понес в гостиную. И мы там смотрели телевизор. По-моему, он самый лучший в мире мужчина и нам с тобой очень повезло.

– Да, понимаю. Ты, наверное, права.

– Значит, все в порядке? Я могу сказать Кэти?

– Скажи, что разводиться мы не собираемся. Во всяком случае, речи об этом не было.

Барти опять заставила себя улыбнуться. Дженна подумала, что мать выглядит очень усталой и какой-то… постаревшей. Она и так была старше матерей многих одноклассниц, а сейчас она выглядела значительно старше Чарли. Дженна решила, что нужно обязательно уговорить ее остаться на несколько дней и отдохнуть. Барти собиралась уехать в понедельник.

– Спокойной ночи, мама. – Дженна поцеловала ее. – Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, Дженна.

Дженна бросилась в их комнату, чтобы сообщить Кэти хорошую новость.

* * *

– Думаю, это было бы просто замечательно. – Голос Селии звучал с диктаторской безапелляционностью. – Нам нужно постараться и выпустить книгу к лету. Я дважды встречалась с генералом Дагдейлом. Он заверил меня, что представит рукопись к марту.

– Селия, я охотно верю, что генерал напишет замечательные мемуары. – Чувствовалось, Джей не разделяет ее восторгов. – Но неужели нам действительно нужна такая литература? После войны прошло уже одиннадцать… даже двенадцать лет. Захочется ли людям снова читать о тех временах?

– Уверена, что да. Война и сейчас жива в их памяти. Я имею в виду обычных людей, а не издательскую сферу. Я часто общаюсь с ними. Люди очень гордятся и тем, что мы победили, и тем, как мы победили. Вспоминают, какое единение существовало тогда, в годы блицкрига. Война очень сплотила нацию.

– Можно гордиться победой в войне, но при этом не испытывать желания читать военные мемуары, – вступил в разговор Кейр. – Я согласен с вами, Селия. Люди действительно гордятся своим участием в войне. Но нам стоило бы издать книгу о войне глазами лондонцев или жителей Глазго. Возможно, даже в форме художественного произведения.

На лице Джайлза мгновенно появилось и застыло недовольство. С таким выражением он встречал все, что исходило от Кейра Брауна.

– Никак не могу с тобой согласиться, – сказал Джайлз. – То, что выпало на долю нашей страны, едва ли годится как материал для романа.

– Неужели? – удивилась Селия. – Какое интересное умозаключение! И оно применимо к любой войне?

– В общем смысле – да.

– А что тогда ты скажешь об «Унесенных ветром» и «По ком звонит колокол»? Наконец, о «Войне и мире»? Назовешь эти романы ошибками, заблуждениями издателей? Я согласна с Кейром: на военном материале можно написать отличный роман. Нам следует подумать, кому бы это поручить. Однако я всерьез настроена издать упомянутые мемуары. Джордж, то есть генерал Дагдейл, представил сюжет романа и пару глав о его жизни в Триполи, перед отправкой в пустыню.