— Почему бы нам не выпить на брудершафт, — пошутил я, обратившись к Альге, — и, поцеловавшись, наконец не перейти на ты?

— Ну конечно, — одобрительно сказал Папа, — давно бы так. — Он, оказывается, успевал следить за нашей беседой.

Все произошло быстро и просто. Мы с Альгой взяли по бокалу, переплели как полагается руки и в таком положении выпили. Я даже не успел ничего сообразить, как наши губы встретились. Наверное, я хотел коснуться ее губ как бы чисто символически, но она поцеловала меня по настоящему, всерьез — нежно и вкусно. Майя лишь вскользь взглянула на нас с Альгой, а затем как ни в чем не бывало возобновила с Папой прежний разговор.

Теперь, пожалуй, мы все сравнялись в степени опьянения. Вообще то, после купания на Папином озере вся наша компания намеревалась вернуться на праздник в Шатровый Дворец. Не помню, каким образом родилась идея отправиться к Альге — посмотреть ее апартаменты, о которых ходило столько слухов. Она сама их отделывала и обставляла, Папа только оплачивал счета. На словах апартаменты принадлежали Альге, но сам он, как известно, вовсю ими пользовался, считал запасной резиденцией, постоянно приводил туда всяких нужных людей и важных персон. Там их «раскручивал». Папа в шутку называл апартаменты девичьим гаремом, а Альгу сравнивал с Синей Бородой. Шептал мне, что, дескать, она там маринует мужские органы.

— Кажется, ты один, Серж еще ни разу там не был.

— Любопытно, любопытно, — кивнул я.

Мы собрались на выход. Майя держала слегка пошатывающегося Папу под руку и сосредоточенно объясняла, что в перспективе, заручившись поддержкой России, Пансион будет сам себя окупать. Я держал под руку Альгу. Мы стояли на дощатых мостках, переброшенных через озеро к острову и смотрели в темную воду. Освещение, имитирующее солнечный свет, работало на полную мощность. На глубине нескольких метров виднелись громадные черные проемы овальной формы — коммуникационные трубы, которые, между прочим, через систему насосов, прямиком вели к реликтовому подземному морю. Были хорошо видны также стаи зеркальных карпов. Они избегали глубины и предпочитали держаться под самым берегом. Любитель природы Веня, присев на корточки, кормил умных рыб свежими хлебными крошками и говорил с ними. Вода была до того спокойная и идеально прозрачная, что казалось ее вообще не было, а мостки висят прямо над пропастью.

— У меня сильно кружится голова, — сказала Альга.

— И у меня тоже, — признался я. — Мостки качаются, как подвесные…

В приемной ко мне подошел Толя Головин. Он обнял меня за плечи и отвел в сторонку.

— По дружески тебе советую, Серж, — шепнул он мне на ухо — если ты положил глаз на Альгу, то даже не думай.

— Вообще то, — усмехнулся я, — Папа лично дал мне специальное задание относительно нее. Уж ты то должен быть в курсе. Мне поручено выведать то, что не по силам твоей службе…

Я взглянул на Альгу, которая, как с подружками, мило ворковала с молоденькими Папиными секретаршами.

— Конечно, я в курсе, — очень серьезно кивнул Толя Головин. — Ты его личное задание, конечно, выполняй, Серж. Но не перегибай палку. Не шути, не балуй. Ты же знаешь, Папа на нее не надышится, хотя и старается не подавать виду. В общем, мое дело тебя предупредить. Конечно, она спит со всеми. Она профессионалка. Но ты на других не смотри. У каждого своя голова на плечах. Отвечать то придется не за всех, а за себя. Могут выйти неприятности. Между нами говоря, у нас уже был один такой любитель, который, глядя, как другие пользуются, вздумал ее окучивать, так с ним вдруг случилась такая беда что не дай Бог…

Почему то мы с Альгой еще надолго задержались в Папиной приемной. Нам было очень весело, но отчего — Бог его знает. Просто мы были пьяны. Дожидаясь Папу и Майю, мы успели наболтаться с девчонками секретаршами, которые забросали нас вопросами о грандиозном празднике в Шатровом Дворце. Они радушно поили нас крепким кофе с лимонным ликером и смотрели на нас с обожанием и восторженной непосредственностью, как на богов, которые сошли с небес на землю и вот так запросто разговаривают с ними, простыми смертными. Не знаю как я, но Альга в своем радужно серебристом одеянии, в котором она летала под сводами Шатрового Дворца, со сверкающим изумрудным взглядом и шлемом роскошных, еще влажных после купания волос, с просвечивавшим сквозь материю сильным, легким телом, — она и правда должна была казаться им богоподобной, звездой из звезд. Пьяные боги. Девчонки служили нам и опекали нас с трогательной заботливостью фрейлин ангелочков.

— Сколько же их еще ждать? — спохватился я.

Альга кивнула одной из девушек, и та включила внутреннюю связь.

— Что еще? — послышался голос Папы.

— Папа, — робко промолвила девушка, — тут вас, кажется, ждут…

— Идите, идите, мы вас догоним, — послышался по трансляции голос Майи.

— Ну что, — вопросительно взглянула на меня Альга, — пойдем?

— Пойдем, — согласился я.

Должен признаться, что в этот момент я как бы совершенно утратил самоидентификацию и память. Моя воля оказалась бессильна перед потенциированным эффектом разнообразных алкогольных напитков, которые я употреблял за последние несколько часов. Время и пространство расщепились на бесконечно малые, калейдоскопические фрагменты и весело замелькали у меня перед глазами, словно карты из подброшенной в воздух пестро рассыпавшейся колоды. Может быть, я пел, может быть, смеялся. Когда рассыпавшиеся карты перестали мелькать и сложились в единую картину, я с изумлением обнаружил себя в чудесной обстановке — мы уже приехали к Альге.

— Постой, Альга, — спохватился я, — а разве наши еще не приехали?

— Нет, — покачала головой девушка.

— Что что долго они не едут. Наверное, вот вот должны быть. А?

— Нет, — тихо, но твердо сказала она, — они не приедут.

Я мгновенно поверил и воспринял это как непреложный факт: то есть так оно и есть — никто не приедет, я остался с изумрудноглазой девушкой наедине.

Прямо перед окном сияла огромная полная и чуть чуть розоватая, нежно персиковая луна. Оконное стекло было до того прозрачное, что, казалось, его вообще нет, и луна — яркая и близкая — висит прямо в комнате. Вопреки обыкновению, лунный свет, как будто чуть чуть тепловатый, обильно струился и заливал все помещение, всю обстановку… Здесь веяло тонким благоуханием иранской сирени. Здесь был и журчащий, звенящий, выложенный из хрусталя декоративный фонтанчик, и золотые клетки с пышно золотоперыми дремлющими в ночи птицами, и даже небольшой раскуренный кальян с длинными, как змеи, трубками и темными вишневыми мундштуками, инкрустированными белой слоновой костью.

Мы полусидели полулежали друг напротив друга, с необычайным удобством обложившись большими и маленькими атласными подушками прямо на безбрежном мягком ковре, рисунок которого был необъяснимо странен и изящен как древняя географическая карта.

Да, мы курили кальян и, судя по всему, просто дружески беседовали. Улыбались друг другу с хмельным блаженством. И в то же время я чувствовал, что мы превратились в два ленивых облака, которые медленно медленно, почти неуловимо — так медленно, как течет густой мед, как растут, сплетаясь, ветви деревьев или виноградные лозы, — мы начали сближаться. Мы двигались навстречу друг другу.