– Не знаю. По-моему, к тому времени он окончательно спятил. Не в том смысле, что вызывайте санитаров, ставьте диагноз, а просто окончательно тормоза отказали. Ведь он привык чувствовать себя царем горы, звездой, альфа-самцом, а тут разом всего лишился. Вот он и сломался. Да он и изначально-то был слабаком, если уж на то пошло.

– Господь всемогущий, – взмолился Леон, – он не сломался. Он всегда был мудаком. Если бы кто-нибудь из нас завалил выпускные экзамены, разве стал бы угрожать кому-то изнасилованием? Нет, разумеется.

Сюзанна задумчиво стряхнула пепел.

– Может, ты и прав, – сказала она. – Может, он не сломался, а в нем что-то прорвалось, и внутреннее дерьмо хлынуло наружу. В общем, практически то же самое, даже еще хуже.

Я запоздало задался вопросом, какую именно роль играл в этой истории Леон. Я думаю, что это не лучшая идея – сказал он в начале этого разговора. Получается, он обо всем знал, и давно. Но что это означает? Или мы вместе это провернули? Не удивлюсь, если выяснится, что Сюзанна придумала затейливый план в духе “Убийства в «Восточном экспрессе»”. Я взял еще одну шоколадку.

– Дальше – хуже, – продолжала Сюзанна. – Однажды он подкараулил меня после работы и увязался за мной к автобусной остановке, только на этот раз там никого не оказалось, и я поняла: плохо дело. Он прижал меня к навесу и принялся лапать. Я влепила ему пощечину, а он, не прекращая меня лапать, врезал мне в ответ, да так сильно, что я ударилась затылком, чуть сознание не потеряла. Шишка не проходила черт знает сколько. Я попыталась его оттолкнуть, но он был очень сильный. Схватил меня за запястья, задрал мои руки над головой, полез мне под юбку. Я пнула его коленом в пах, но он только рассмеялся и навалился на меня всей тяжестью. Я вдохнуть не могла, не то что позвать на помощь. Не появись компания старушек, не знаю, чем бы все закончилось.

– Но это же фактически изнасилование, – сказал я. Мне не давал покоя ее тон, спокойный, отчужденный, словно она описывала поход по магазинам, и это Сюзанна, которая способна разбушеваться из-за того, что с какими-то жителями другого полушария обошлись несправедливо. Что за черт? – Надо было идти в полицию!

– Без тебя догадалась, умник, – сказала Сюзанна. – Пошла, конечно. После того, что произошло, я рассказала обо всем Леону. Я вовсе не ожидала, что он заступится за меня, мне просто было нужно, чтобы утром меня провожали на работу, а вечером встречали. Не очень-то приятно было просить о таком одолжении, я же не маленькая девочка, которая без помощи пропадет в большом страшном мире. Но я понимала, что Леон не станет надо мной смеяться, не назовет трусихой, он прекрасно знал, на что способен Доминик.

– Еще бы, – согласился Леон. – Мне ли не знать. Кстати, он тогда продолжал надо мной издеваться, по старой памяти, одной жертвы ему было явно недостаточно. В многозадачности чуваку не откажешь, из него получился бы прекрасный управленец. Но мне хотя бы доставалось меньше. Теперь он цеплялся ко мне только в присутствии дружков, так самец шимпанзе демонстрирует остальным, кто главный в стае. А поскольку с ним уже никто особо не дружил, то и донимать меня было вроде как незачем. Разве что так, походя. Облить меня кофе из моего же стаканчика, в таком духе.

– Но, – с искренней теплотой сказала Сюзанна, – Леон пришел в ужас. И разозлился. “Ну все, этот козел у нас заплатит…” Не останови я его, наверняка бросился бы к Доминику, чтобы его проучить, и ничем хорошим это не кончилось бы – не обижайся, Леон.

– А я и не обижаюсь, – весело ответил тот. – Он бы съел меня на завтрак.

– Леон и уговорил меня обратиться в полицию. Я согласилась – не сразу, разумеется, но Леон так бесился… что я подумала: наверное, я и правда не раздуваю из мухи слона, дело серьезное, пора найти управу на этого козла. Тем более что, как справедливо заметил Леон, мы уже окончили школу, а значит, если кто и узнает, я не стану изгоем. – Она улыбнулась Леону: – Он пошел со мной в полицию, держал меня за руку, пока мы ждали, и все такое.

– Мне так стыдно. – Леон спрятал лицо в ладонях. – Каждый раз, как об этом вспоминаю, хочется позвонить тебе и попросить прощения. Сам не знаю, на что я рассчитывал. Вероятно, думал, что копы с ним строго поговорят. Припугнут хорошенько, и он отстанет.

– Да ладно тебе, – сказала Сюзанна. – Я ведь тоже надеялась, что они помогут. Два малолетних идиота, которых родители всю жизнь баловали.

– Так они что же, не помогли? – удивился я. – То есть вообще? – Вот уж не ожидал. От Мартина с Аляповатым Костюмом, конечно, толку было чуть, но они хотя бы старались.

– Рассмеялись мне в лицо, – ответила Сюзанна. – Даже не стали брать у меня заявление, или показания, или как это называется.

– Почему? Чем они объяснили?

– У меня не было никаких доказательств, – пожала плечами Сюзанна. – Шишка на затылке к тому времени давно сошла. Ни сообщений, ни записок, ни электронных писем, ни свидетелей. Только “он сказал” – “она сказала”, причем ее слова, похоже, особого веса не имели. И сдается мне, не только потому, что я девушка. Доминик был сыном богатых родителей, учился в дорогой школе, его предки наверняка взбесились бы, наняли лучших адвокатов и завалили полицию жалобами… Словом, полиция не захотела связываться, тем более без доказательств. Погладили меня по голове – он наверняка пошутил, иди домой, деточка, побольше думай об учебе и поменьше о парнях, а там и каникулы.

– Поначалу нас, конечно, возмутило их равнодушие, – Леон вытряхнул сигарету из пачки, – но потом мы поняли, что оно и к лучшему. Если бы в полиции осталось заявление…

– Ну и вот, – перебила Сюзанна, затушила сигарету и подтолкнула пепельницу к Леону. – Если уж копы не захотели мне помочь, идти к родителям и вовсе не было смысла, что они сделали бы? Схватили полицейских и потащили к Доминику, чтобы его арестовали? Или пошли к его родителям, чтобы папочка с мамочкой рассердились, что их драгоценного наследника посмели обвинить в домогательстве? К учителям я уже обратиться не могла, школу-то мы закончили. А других вариантов у меня не было.

– Ты же собиралась поступать в колледж, – сказал я, сознавая, что рискую разозлить Сюзанну, но мне требовалось услышать, что у меня не было выбора. – Ты могла уехать куда угодно. Ты же вроде подавала документы в Эдинбург или еще куда-то?

– Подавала, – невозмутимо согласилась Сюзанна. – И была уверена, что меня примут. Я подумывала уехать – не то чтобы мне этого очень хотелось, я предпочла бы остаться дома, но ради безопасности чего не сделаешь, верно? А потом в один прекрасный день Доминик подошел ко мне и сказал: “Говорят, ты собираешься в Эдинбург”. Уж не знаю, кто ему об этом сказал. – Она приподняла бровь, покосилась на меня. – Я что-то пробормотала, а он добавил: “Круто. Давно хотел сгонять в Эдинбург”. Сложил пальцы пистолетом, сделал вид, будто выстрелил в меня, и ушел. Может, конечно, он и не рванул бы за мной, – Сюзанна пожала плечами, – и вообще забыл бы о моем существовании, но к тому времени у него уже окончательно крыша поехала, так что я поверила. Тем более в деньгах он нужды не испытывал, а оставаться в Дублине ему было незачем. От него даже вы отвернулись – и, поверь, я тебя не виню. Друзей вообще не водилось. Куча всяких “бро”, которые радостно орали, стоило ему выкинуть какую-нибудь адскую хрень, а вот настоящих друзей, как твои Шон с Деком, у него не было.