– Нет! Господи, Сью. За кого ты меня принимаешь? – возмутился я совершенно искренне, я бы никогда в таком не стал участвовать. – Если бы я знал, в жизни не допустил бы, чтобы он так с тобой обращался. Ни за что.

– В общем, – продолжала Сюзанна, – я поняла, что он стебется. Может, никакого спора и не было, просто он подумал, что меня легко будет развести, такой серой мышке, как я, наверняка польстит интерес такого красавчика, как он. Или решил так расплатиться за помощь с учебой. Я стряхнула его руку и сказала: ты мне неинтересен. Он явно не ожидал.

Леон фыркнул.

– Да с чего ты взяла, что он непременно стебался или решил тебя по-быстрому развести? – удивился я. – Может, он и правда в тебя влюбился.

Сюзанна щелкнула зажигалкой, бросила на меня мимолетный взгляд.

– Ну да, конечно. А то ты не знаешь, в кого он был влюблен. В Кару Ханниган. И в Лорен Мэлоун. Ему нравились школьные звезды, сексуальные ухоженные красавицы-блондинки.

– Ты себя недооцениваешь, – сказал я. – Ты красивая. Не всем же нравятся одинаковые…

– Тоби, – с удивлением и досадой перебила Сюзанна, – я в курсе, что вовсе не красотка, и меня это не волнует. Это же не какой-то дефект внешности, который надо стараться не замечать.

– Я не…

– Словом, мне не нравился Доминик, а потому совершенно неважно, нравилась ли я ему или нет. Он, разумеется, считал иначе. Сказал – расслабься, чего ты, и снова схватил меня за ляжку. Мне это уже надоело, и я заявила, что скорее съем собственную блевотину, чем позволю ему себя лапать.

– Ооо… – Я инстинктивно поморщился, представив, как Доминик отреагировал на такое.

– Сейчас я понимаю, что, наверное, ответила не самым лучшим образом. Но тогда я была неопытной девчонкой. – Она вытянула ногу, подцепила носком журнальный столик и подтянула к себе, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу. – Он притворился, будто ничего особенного не произошло. Даже отскочил демонстративно, поднял руки, рассмеялся, понес какую-то херню – дескать, не напрягайся, ты что, лесбиянка, что ли. Я встала, хотела выйти из комнаты, и тут он спрашивает: “Так что, ты мне больше не будешь помогать?” Я ответила – разумеется, нет. “Ну ты что ломаешься, а, я же пошутил, ненормальная…” Я ушла. Случившееся меня задело, но я полагала, что на этом все и кончится.

Леон засмеялся.

– Знаю, – сказала Сюзанна. – Благослови Господь мое наивное маленькое сердечко.

Я же, как ни ужасно, слушал ее с возрастающим интересом; уж не знаю насчет Леона, но Сюзанну-то я, если понадобилось бы, защитил бы любой ценой. Сердце мое колотилось, как на американских горках, когда поднимаешься на верхотуру и вот-вот рухнешь вниз.

– С тех пор, – продолжала Сюзанна, – всякий раз, как мы где-то пересекались, например, когда после уроков сидели с компанией в парке, он обязательно прохаживался насчет того, что я фригидная недотрога. А если кто-то отпускал сальную шуточку, Доминик тут же его одергивал: “Эй, потише, не распускай язык при этой монашке!” И все смеялись. Я пыталась его заткнуть, но становилось только хуже: эй, с чувством юмора у тебя хреново, а может, у тебя месячные, надо тебя трахнуть хорошенько, чтобы расслабилась… И все покатывались от хохота. В конце концов я перестала на него реагировать.

Я пытался вспомнить то время, о котором рассказывала Сюзанна. Тогда все со всеми заигрывали, как правило, довольно грубо, обстебывали друг друга, большинство не знало меры – нам было по семнадцать-восемнадцать лет. Так что даже если я и слышал нечто подобное, то едва ли обратил внимание, такие приколы у нас были в порядке вещей.

– Тогда меня это особо не напрягало. – Сюзанна словно прочла мои мысли. – Ну то есть бесило, конечно, но не пугало, подумаешь, занесло чувака. Но после устных экзаменов стало хуже. Доминик понимал, что облажался по полной, и решил, что все из-за меня, ведь я отказалась ему помогать. Он перестал надо мной прикалываться. Теперь при встрече подходил ко мне вплотную и нес всякое дерьмо типа: “Сука, самая умная, да? Думаешь, ты умнее меня? Я поставлю тебя на место”, ну и так далее. Мол, раз ты так хорошо сдала устные, покажи, как умеешь работать ртом. – Сюзанна изобразила, будто стреляет.

– Надо мной он издевался примерно так же. – Леон повернулся к камину другим боком. – Нес аналогичную херню. Отпускал грязные шутки. Задницы, СПИД. По-моему, если уж ты стараешься прослыть записным садистом и мудилой, будь добр, прояви оригинальность. Но это не про него.

– А может, так было бы еще хуже, – сказала Сюзанна задумчиво. – Будь у него воображение, кто знает, до чего он додумался бы. Но фантазии ему не хватало. Пожалуй, в этом-то и заключался главный его недостаток. Не считая того, что он был козлина.

– И псих, – добавил Леон, – он даже выглядел так. Понятно, психом он был всегда, но в то лето вообще с катушек слетел, полный отморозок. Мог подойти и ни с того ни с сего засадить тебе кулаком в живот, пялиться на тебя и хохотать. Жуть. – И мне: – И как вы с друзьями этого не замечали?..

– Если честно, – Сюзанна наклонилась затушить сигарету, – мы все тогда мало что замечали, толком ни о чем не думали, кроме выпускных экзаменов. Был май, приближались письменные, и Доминик психовал еще больше, а значит, и гадил активнее. От оскорблений перешел к прямым угрозам: “Ты такая уродина, что я трахну тебя сзади, лишь бы рожу твою не видеть…”

– Господи, Сью.

– Извини, если это оскорбляет твой слух. Мне тогда было не до шуток. – Она откинулась на диван, сунула под спину подушку. – И он не только угрожал, но и распускал руки – поначалу без сексуального подтекста. Например, однажды я что-то ему ответила, а он сунул палец мне в рот, надо было его укусить хорошенько, но я растерялась, а когда опомнилась, его уже и след простыл. В другой раз оттянул ворот моей футболки и плюнул мне на спину.

– Просто животное, – сказал Леон. – Как-то раз обоссал мои ботинки.

– А потом начал приставать и в этом смысле, – продолжала Сюзанна. – Как-то подошел ко мне – я просто стояла на улице у магазинчика неподалеку от школы и ждала друзей, – посмотрел мне в глаза, схватил обеими руками за задницу, стиснул ее хорошенько и прижался членом. Потом отпустил и ушел, как ни в чем не бывало.

– Почему же ты мне не сказала? – с деланым спокойствием спросил я.

– А я сказала, – Сюзанна вскинула брови, – как иначе? Я сразу пошла к тебе. К своему любимому кузену, который обязательно с этим разберется.

– А-а-а, – простонал Леон, ерзая у камина. – Кайф.

– Мне было восемнадцать лет. Я была полной дурой. Убей меня.

Что-то тут явно было не так, и я все никак не мог понять, что именно.

– Почему дурой? – спросил я. – Что случилось?

– Видишь, он даже не помнит, – сказал Леон.

– Правда? – уточнила Сюзанна и, поняв, что я действительно не помню, добавила: – Не волнуйся, ты не рассмеялся мне в лицо, ничего такого. Напротив, объяснил, как хорошо, что парни наконец-то стали обращать на меня внимание, бояться тут нечего, мне же лучше будет, если я, вместо того чтобы спасать Тибет, начну встречаться с парнем, тогда жизнь моя станет гораздно интереснее. Единственное, добавил ты, стоит выбрать не Доминика, потому что он козел, а хотя бы Лоркана Маллена. А потом тебе пришла эсэмэска, и ты тут же обо мне забыл.