На Ливане между тем друзы продолжали губить христиан в глазах пашей и войска, а Веджиги делал в своем лагере артиллерийское учение, чтобы громом холостых зарядов разогнать их полчища. На горькие упреки и на настойчивые жалобы генеральных консулов он отвечал напыщенной исповедью о своем беспристрастии, о своем человеколюбии, о чистоте своих намерений. Он обвинял христианских старшин и самого каймакама в том, что они не соглашались явиться к нему в лагерь для переговоров с друзами, и потому предлагал консульствам великих держав быть посредниками и дать свое поручительство в безопасности и неприкосновенности старшин христиан и друзов для съезда их в Бейрут на заключение перемирия.

Таким образом открылись переговоры в Бейруте при поручительстве агентов великих держав в конце мая, и мало-помалу были уняты неистовства в горах. Но основной вопрос об управлении так называемых смешанных округов, два раза бывших театром междоусобий, не мог быть решен. По крайней мере все согласились остаться в покое и ждать новых распоряжений Порты.

Едва прекратились междоусобия друзов с маронитами в южных округах Ливана, произошли смятения в северных округах по поводу избрания нового патриарха маронитского. Смятения эти служили выражением внутренней борьбы между олигархическими притязаниями шейхов и новыми наклонностями в народе.

Аристократия домогалась в пользу кандидата своего племени сана маронитского патриарха, дабы затем все прибыльные должности по управлению церковным имуществом достались на долю духовным лицам из дворянского рода и послужили бы источником обогащения ленивых шейхов. Церковь маронитская богата, но масса духовенства пребывает в нищенстве и, обрабатывая собственными руками монастырские угодья, едва снискивает себе насущный хлеб[284]. Злоупотребления эти всегда существовали, они сделались ощутительнее по мере политического влияния, приобретенного духовенством в последовательных переворотах горских племен. Все лето бушевали марониты, духовенство и миряне. Собор епископов выдерживал осады противу мирян и монахов, вооруженных дубинами, пока, наконец, олигархия успела провозгласить своего кандидата из рода шейхов Хазен при содействии французских агентов и римских булл. Не менее того нанесен этой борьбой сильный удар патриархально-аристократическим преданиям маронитов, подобно тому как междоусобия южных округов, несмотря на торжество шейхов-друзов в 1841 и 1845 гг., служат предзнаменованием неминуемого их падения.

Господин высшего происхождения. Рис. Де Ламборда.

Недолго спустя по усмирении Ливана скончался Али-паша дамасский. Уверяют, что бедствия хасбейских христиан отравили последние его дни и ускорили его смерть. При всех своих пороках и при своей глупой лени Али-паша имел сердце доброе и человеколюбивое. Как бы то ни было, он до конца более заботился о своей кухне, чем о целом пашалыке, и охотнее рассуждал со своим поваром о приправах к соусам, чем со своими чиновниками об устройстве запущенных дел по управлению. Господствующие страсти наместника Порты в Дамаске были вино и индейки. Вину он посвящал свои ночи, к великому соблазну правоверных жителей святого града, Шам-эш-Шерифа, предместья и запаха Мухаммедова рая; а утро проводил среди своих трехсот отборных индеек, не доверяя никому, разве своему начальнику штаба, присмотра за этим любимым стадом. Меж тем хасбейские христиане скитались без хлеба и без крова, а в Хомсе, одном из городов Дамасского пашалыка, свирепый муселим терзал на распятии христианина, окружного казначея, ограбленного нерегулярным войском паши, и допрашивал архиерея, какие еще другие истязания терпел мессия от иудеев. Так-то соблюдались наместниками султана в областях торжественные обязательства Гюльханейского манифеста пред подвластными племенами и пред Европой.

Назарет. Гравюра XIX в.

За исключением Халебского пашалыка, где в это время стоял Аравийский военный корпус, вся остальная Сирия томилась в анархическом омуте под влиянием ливанской бури. Племена мутуалиев в Баальбекской долине раздирались семейной враждой древнего владетельного их дома эмиров Харфуш. Их повиновение пашам ограничивалось платежом подати, а платеж был только тем обеспечен, что эмиры, разделенные на две враждебные партии, поочередно являлись в Дамаск искать друг против друга покровительства у паши. Другие племена мутуалиев, населяющие живописные долины и покатости последних отраслей [отрогов] Ливана между Сайдой и Суром, заразились духом своих ливанских соседей и составили между собой конфедерацию, с условием платить пашам положенную подать, но не допускать никакого вмешательства во внутренние свои дела. Никогда их шейхи, потомки знаменитого Насифа Нассара, о котором мы упоминали в эпоху Джаззарову, не являлись в города; никогда не принимали они внутрь своего округа ни чиновников Порты, ни турецкого войска. Многочисленные шайки разбойников обегали Галилею. Изуверство мусульман заставляло все христианское народонаселение Назарета бежать в Акку. Мехмет-паша Кюпрузли, комендант крепости, воспитанный в Париже, до того уронил правительственную власть, что собственные его наездники, вместо того чтобы укрощать разбои в подведомственном округе, отказались от службы, стали грабить селения, а когда паша успел захватить и посадить в тюрьму некоторых из них, остальные среди дня бросились в крепость и их выручили.

Бедуин. Рис. Де Ламборда.

В Самарии (в горах Набулусских) междоусобная война Абд эль-Хади и Токанов продолжалась с 1841 г. и становилась с каждым годом злее и кровопролитнее. В Иудейских горах классическая вражда древних партий кейси и иемени имела своих представителей в шейхах Самхан и Абу Гош. Шейх Мустафа Абу Гош, знакомый всем нашим [российским] поклонникам страж ущелий, ведущих в Иерусалим, бунтовался и умерщвлял двух муселимов, назначенных от иерусалимского паши. В Великой пустыне была засуха; несметные рои бедуинов прилетели искать пастбищ у южных пределов Палестины и там дрались между собой и прерывали сухопутные сообщения Сирии с Египтом, пока, наконец, Мухаммед Али египетский принял меры для их удаления. С восточной стороны Сирии по всему пространству Великой пустыни от Хомса до Галилеи прикочевали на рубеж населенных округов другие племена бедуинов, вытесненные засухой от берегов Евфрата и от Аравийских степей. За два года перед тем турецкий паша, который вел караван в Мекку, поправши законы гостеприимства, вероломно умертвил в своем лагере шейха одного кочевья. С того времени вся пустыня кипела негодованием на турок и грозила пресечь сообщения между Дамаском и Меккой. Затем турки успели посеять раздоры между кочевыми племенами и выставить молодого и предприимчивого шейха Мухаммеда Духхи и конфедерацию многих племен, признавших его своим главой, против другого шейха, стошестнадцатилетнего Насифа Шилаан, который до того времени был облечен правом конвоя над караваном Мекки. Враждебные племена расположились в числе, может быть, полумиллиона душ по соседству Дамаска и там воевали между собой, грабили селения и питались сами и их стада недозрелыми жатвами.