— Мне Соломон говорил, что собирается ее уволить. Еще до того, как ты стал у него работать.

— Вот как? — равнодушно заметил Джимми. — Ладно, теперь это не важно. Бедняжка на мне просто зациклилась, вот и все. Мы с ней на одной волне. Да она даже «до-ре-ми» не споет без моего одобрения. А добрый старый второй муж на самом деле вовсе не такой уж и старый — хорошо знает вкусы нынешней молодежи. А в таком деле это обеспечивает девяносто девять процентов успеха. Совсем не то, что наш старый мудрый Херби. Его времена прошли. Он давно сел на мель, только не желает в этом признаться.

— Но он был очень добр к тебе.

— Зато я помог ему заработать немало денег. И ничего ему не должен, ни цента! Да быть благодарным в таком деле — это все равно что вложить в руки парня нож и начать учить его, как лучше перерезать тебе глотку. Нет, этот старый шут мне очень симпатичен, но бизнес есть бизнес. — Джимми заказал второй мартини. — Мы с Джоан собираемся оставить свой след на земле. Имя у нас уже есть, никакой раскрутки и расходов, связанных с ней, не потребуется. И я буду сам себе хозяин, а не мальчик на побегушках у старого Херби, который, стоило объявиться какому-то певцу в стиле кантри в Нэшвилле или Пеории, тут же гнал меня туда. Так что вы с мамой будете приезжать ко мне в Беверли-Хиллз и плавать в моем бассейне.

Стрэнд с грустью и тревогой смотрел на сына.

— Джимми, — заметил он после паузы, — на меня все это производит самое омерзительное впечатление. Никогда не думал, что придется говорить родному сыну такие слова, но мне за тебя стыдно.

— Знаешь, папашка, — злобно огрызнулся Джимми, — далеко не каждому дано в наши дни оставаться рыцарем Круглого стола.[45]Камелоту давным-давно пришел капут, пусть даже эта новость не докатилась еще до вашего Данбери. Ладно, хватит об этом. Ты сказал по телефону, что вроде бы хочешь о чем-то со мной поговорить, да? Валяй, выкладывай.

— Да нет, ни о чем, — коротко ответил Стрэнд. — Передумал. Хотел, чтобы ты оказал одну услугу. Для семьи. Но видимо, ошибся, рассчитывая на тебя. — И он поднялся из-за стола.

— Куда это ты собрался?

— Ухожу.

— Но обед подадут буквально через минуту. Сядь.

— Я не голоден.

— И даже, наверное, не хочешь, чтобы я сообщил тебе свой новый адрес в Калифорнии? — жалобно спросил Джимми. И Стрэнд вспомнил, как сын, еще совсем маленьким, упал на улице, разбил коленки и прибежал домой за утешением, жалобно подвывая по дороге.

— Нет, Джимми. Мне не нужен твой адрес. Доброй ночи. — И Стрэнд зашагал через обеденный зал к гардеробу. Получил свое пальто и, надевая его, обернулся. Джимми сидел за столом и заказывал третью порцию мартини.

Стрэнд вышел на продуваемую холодными ветрами улицу. Гостиница была в нескольких кварталах, отсюда он пошел пешком. Поднялся на лифте на второй этаж, вошел в номер и лег, не включая света. Два раза звонил телефон, но он не снял трубки. Сейчас он больше всего сожалел о том, что позволил Джимми заплатить за этот роскошный номер и что не взял с собой достаточно денег, чтобы расплатиться самому.

Доктор Принз не выглядел озабоченным или мрачным, когда, сняв кардиограмму, измерив кровяное давление и получив результаты рентгена и анализов, разложил все эти бумажки и уселся за письменный стол. Стрэнд воспринял это как добрый знак.

— Ну что, док? — спросил он.

— Все вроде бы в норме, все прекрасно, насколько можно судить, — ответил Принз. — Правда, кровяное давление немного повышенное, это не смертельно, однако… — Он сделал паузу.

— Однако что?

— Мне не нравится, как ты выглядишь. Не нравится цвет лица, глаза какие-то больные. Если б я не видел тебя, если б являлся одним из тех великих специалистов, которые, даже не взглянув на пациента, делают выводы, опираясь исключительно на результаты анализов, то сказал бы, что ты просто в отличной форме. Особенно с учетом перенесенного тобой тяжелого сердечного приступа. Но я не являюсь великим специалистом. Я всего лишь бедный и старый домашний доктор, а ты — мой друг, и я знавал тебя в лучшие дни…

Стрэнд усмехнулся:

— Да и я знавал тебя в лучшие дни.

— Еще бы! Но у тебя своя работа, у меня — своя. На результатах анализов это не отражается, но догадываюсь, спишь ты плохо…

— Догадка верна, — кивнул Стрэнд.

— И еще ты почти все время пребываешь в подавленном состоянии. В стрессе… — Доктор Принз испытующе взглянул на него, точно ожидал, что за этим последуют откровения.

— Есть немного, — сознался Стрэнд.

— Я вовсе не принадлежу к числу тех врачишек-шарлатанов, которые всякий раз выписывают успокаивающие, стоит только какой-нибудь светской дамочке впасть в истерику оттого, что ее не пригласили на очередную вечеринку, — сказал Принз. — Но считаю, что умеренные дозы либриума два-три раза в день пойдут тебе на пользу. Еще более полезным может быть год, проведенный где-нибудь на берегу моря, но, полагаю, такое счастье тебе не светит.

— Да, маловероятно, — заметил Стрэнд.

Принз выписал ему рецепт на специальном бланке и протянул через стол.

— Купи, начни принимать, а там видно будет, поможет или нет. Вообще мне кажется, это переутомление. Возможно, чисто нервное, возможно, другого рода. Думаю, когда ты приедешь в следующий раз, придется проверить щитовидку, поскольку между щитовидной железой и мозжечком существует некая таинственная связь. Что ж, — вздохнул он, — никаких чудес, похоже, в эту субботу не предвидится.

— И еще одно, — смущенно начал Стрэнд. — Может, все дело в сексе?

Доктор Принз взглянул на него из-под очков. В его взгляде Стрэнд уловил сочувствие и одновременно добродушную насмешку.

— А вот тут никаких рецептов, — ответил он. — Может случиться так, что это убьет тебя. А может, совсем напротив, будешь чувствовать себя словно двадцатилетний футболист-защитник. Передай Лесли, мне очень не хватает игры на пианино в четыре руки.

— Спасибо тебе за все, — сказал Стрэнд и поднялся. Доктор Принз тоже встал из-за стола и проводил его до двери.

— Кстати, — сказал вдруг он, — как поживает твой друг Хейзен?

— Продолжаем дружить. — Очевидно, доктор Принз был слишком занят, чтобы читать «Нью-Йорк таймс». — Носится по стране, как обычно.

Принз кивнул.

— Мне бы не хотелось иметь его в числе своих постоянных пациентов. Он принадлежит к тому типу людей, которые, стоит им узнать о болезни, умудряются проштудировать всю литературу по этому вопросу к следующему визиту врача. И начинают читать бедняге целые лекции и спрашивать, почему у них отсутствуют те или иные симптомы и почему он назначил ему устаревшее лекарство, которым перестали пользоваться уже лет как пятьдесят. Да еще, пожалуй, пригласит для консультации с дюжину специалистов из Калифорнии, Техаса, а также больницы Джона Хопкинса. И тем не менее, — усмехнулся он, — богачи все же умудряются прожить дольше нас, простых смертных. Береги себя, Аллен. — Он распахнул перед Стрэндом дверь. — Умеренность во всем — вот в чем состоит главный рецепт Принза для долгой и относительно счастливой жизни.