– Слушайте, – начал он.

– Нет, это ты слушай. Мы были здесь меньше двух недель назад. Ты нас видел. Если хочешь звонить Туджману – флаг в руки. Но сомневаюсь, что он поблагодарит тебя за то, что ты поднял его в такой час, только чтобы подтвердить, что у нас есть тот же уровень доступа, что и в прошлый раз.

В конце концов пришлось и позвонить Туджману, и немного поорать, но мы получили что хотели. Они включили виртуальные системы и провели нас к диванам. Сиерра Трес и Вирджиния Видаура стояли в стороне, пока женщина в оболочке Осимы присоединяла электроды. Она подняла гипнофоны.

– Что это такое?

– Высокомощная современная технология, – я нацепил улыбку, хотя на самом деле ее не чувствовал. Поверх похмелья, из-за ожидания, накапливалось тошнотворное чувство нереальности, без которого можно было бы и обойтись. – Существует всего пару сотен лет. Активируется вот так. Будет легче погружаться.

Когда Осима приготовилась, я лег на диван рядом и тоже оснастился гипнофонами и электродами. Глянул на Трес.

– Помнишь, что надо делать, чтобы вытащить меня, если все пойдет плохо?

Она кивнула без выражения. Я все еще не понимал, почему она согласилась нам помочь, не сбегав сперва к Кою или Бразилии. Казалось, еще рановато беспрекословно исполнять приказы от призрака Куэллкрист Фальконер.

– Ну ладно. Забиваем трубку.

Сонокоды затягивали меня хуже, чем обычно, но наконец я почувствовал, как зал смазался; на его месте нарисовались стены типового номера в отеле. Меня неожиданно укололо воспоминание о Видауре в номере дальше по коридору.

Возьми себя в руки, Так.

Хотя бы похмелье ушло.

Конструкт поставил меня на ноги, у окна, которое выходило на неправдоподобные пасторали с зелеными холмами. На другой стороне комнаты, у дверей, проявился набросок длинноволосой женщины и стал оболочкой Осимы.

Мы постояли, глядя друг на друга, затем я кивнул. Видимо, жест показался фальшивым, потому что она нахмурилась.

– Ты уверен? Тебе необязательно это проходить.

– Да, уверен.

– Я не хочу, чтобы…

– Надя, все в порядке. Меня тренировали просыпаться на чужих планетах в новых оболочках и тут же начинать вырезать туземцев. Тут-то что сложного?

Она пожала плечами.

– Ну ладно.

– Ну и ладно.

Она пересекла комнату и встала меньше чем в полуметре от меня. Ее голова склонилась, так что серебристо-серая копна медленно спала вперед и скрыла лицо. С одной стороны скользнул центральный кабель и повис, как хвост оглушенного скорпиона, опутанный более тонкими волокнами. В этот момент она была похожа на все архетипы сверхъестественного, которые мои предки принесли с собой с Земли. Была похожа на призрака.

Она оцепенела.

Я вдохнул глубже и протянул руку. Пальцы раздвинули волосы на ее лице, как занавес.

За ним не было ничего. Ни лица, ни костей, только темное тепло, которое расплылось мне навстречу, как факельный свет в негативе. Я придвинулся ближе, и темнота разошлась у ее горла, нежно раздвигаясь вдоль всего вертикального стержня застывшей фигуры. Она раскрылась до промежности и дальше, тот же разрыв показался между ее ногами в воздухе. Я чувствовал, как постепенно опрокидываюсь. За мной последовал пол, затем вся комната, сморщиваясь, как использованная подтирка в костре на пляже. Вокруг поднялось тепло со слабым запахом электричества. Внизу была беспросветная чернота. Железные пряди в левой руке сплелись и стали толще, беспокойным змееподобным кабелем. Я повис на нем над бездной.

Не открывайте глаза, не открывайте левую руку, не двигайтесь вообще.

Я моргнул – возможно, назло, – и подавил воспоминания.

Скривился и отпустил.

* * *

Если это и было падение, по ощущениям не сказал бы.

Ни шума воздуха, ни света, чтобы измерить продвижение. Даже мое собственное тело стало невидимым. Кабель как будто испарился, стоило мне убрать от него руку. С таким же успехом я мог бы висеть без движения в грав-камере не больше, чем ширина моих плеч, только ощущения каким-то образом сигнализировали, что вокруг меня просторное свободное пространство. Я был как жучок-вертокрутка, парящий в воздухе одного из опустевших складов в «Белахлопок Кохей Девять».

Я прочистил горло.

Надо мной засверкало и осталось гореть освещение. Я машинально поднял руку; пальцы коснулись изящных волокон. На место встало ощущение перспективы – свет был не огнем в невообразимо высоких небесах, а крошечными веточками в паре сантиметров над головой. Я мягко взял их в руку и перевернул. Под нажимом пальцев свет угасал. Я отпустил, и они повисли на месте, на высоте груди передо мной.

– Сильви? Ты здесь?

За это я заслужил почву под ногами, и в послеполуденном свете проступила спальня. Судя по обстановке, место могло принадлежать ребенку лет десяти. На стенах были голограммы Микки Нозавы, Рили Цутии и сонма прочих звезд, которых я не узнал, под окном – стол и инфополе, узкая кровать. Панель из зеркального дерева на стене увеличивала ограниченное пространство; стенной шкаф напротив открывался в спутанную мешанину одежды, включая официальные вечерние платья взрослых. На входной двери было приклеено изречение Отреченцев, но один уголок отходил от поверхности.

Я выглянул в окно и увидел классический городок умеренных широт, сбегающий к гавани и выдающейся косе бухты. Оттенок белаводорослей в воде, едва заметные тонкие полумесяцы Хотея и Дайкоку в темно-синем небе. Это могло быть где угодно. Рассредоточенно, вполне реалистично двигались суда и люди.

Я подошел к двери с отклеившимся изречением и попробовал ручку. Не заперто, но, когда я попытался выйти в коридор, передо мной появился подросток и толкнул назад.

– Мама говорит, ты должен сидеть в комнате, – сказал он вызывающе. – Так говорит мама.

Дверь захлопнулась у меня перед носом.

Я долго смотрел на нее, потом снова открыл.

– Мама говорит, ты должен…

Удар сломал ему нос и отбросил к противоположной стене. Я не разжимал пальцы, ожидая, что он набросится в ответ, но он только сполз по стенке, раскрыв рот и истекая кровью. Его глаза подернул шок. Я осторожно переступил через тело и пошел по коридору.

Меньше чем через десять шагов я почувствовал ее за собой.

Ощущение крошечное и сильное, шорох в текстуре конструкта, шуршание траурных теней по стенам у меня за спиной. Я замер как вкопанный и подождал. На голове и вокруг шеи сложилось что-то похожее на пальцы.

– Привет, Сильви.

Без какого-либо перехода я очутился за стойкой «Токийского ворона». Она облокотилась на нее рядом со мной, покачивая стакан с виски, который я не мог припомнить в ее руках, когда мы были там взаправду. Передо мной стоял тот же напиток. Вокруг на супер-ускорении бурлили посетители – поблекшие до серых цветов, не существенней, чем дым от трубок за столами или искаженные отражения в зеркальном дереве под нашими стаканами. Стоял шум, но смазанный и урчащий на самом краю слуха, как гул высокопроизводительных систем за стенами в ожидании.