Я тоже улыбнулся ему в ответ и великодушно примолк, но не ради нашей старой дружбы, а ради своей шкуры, после вновь обратился к созерцанию красот природы.

– Это хорошо, что ты согласен со мной, – двусмысленно проговорил Бернард, все еще не сводя с меня цепкого взгляда. – Это хорошо... Тем самым ты облегчаешь свою участь. Хоть ненамного, но облегчаешь...

Возле стены главной казармы прибалтийцы опустили вынесенные оттуда два мертвых тела. Одно принадлежало Вацлаву, погибшему, как он и пожелал – с оружием в руках. Вторым был проигравший свой последний поединок Саймон. Отсутствие среди убитых магистра Конрада говорило о том, что коротышка либо где-то схоронился, либо под прикрытием неровностей рельефа слинял-таки на манивший его последнее время восток. Однако тот факт, что Конрад не вышел на контакт с Бернардом, являлся убедительным доказательством искренности его намерений порвать с орденом Инквизиции.

Я рассеянно наблюдал, как чайки охотятся за рыбой, совершая над водой невероятные кульбиты, когда вдруг почувствовал охватившее мою стражу оживление.

– Нет, ну сегодня на редкость удачный день! – промолвил Мясник, осматривающий до этого тела моих бойцов. – Сначала Господь прояснил мне рассудок, не дав купиться на уловку Бегущего Мертвеца, затем подарил мне его самого, а теперь – на сладкое – подбросил еще парочку незаплесневелых отступнических экземпляров! Прямо не знаю, как его и отблагодарить!..

– Поцелуй меня в задницу, он посмеется, и вы будете квиты! – раздался за моей спиной голос, услыхав который я едва не завопил от радости, хотя в нашем положении радоваться тому, что жив, было попросту глупо...

Михаила бросили на асфальт чуть поодаль от меня. На колени его ставить не попытались, да это бы и не получилось – одна нога у русского была вывернута в области голени неестественным образом, что явно указывало на тяжелейший перелом. Едва только Михаил очутился на земле, как сразу взвыл от нечеловеческой боли, поскольку любое перемещение для него сейчас было сопряжено с адскими страданиями.

В отличие от Михаила, Гюнтер выглядел гораздо менее пострадавшим, если не считать того, что голову его украшала большая кровоточащая ссадина, а сам он, аккуратно положенный подле русского шестью дюжими прибалтийцами, пребывал без сознания. Бойцы Таллинского магистрата не стали проверять, что будет, когда гигант очнется, и потому надежно скрутили его конечности крепкими веревками.

Перевернувшись на бок и немного придя в себя, Михаил наконец-то обратил внимание на меня.

– Привет, безрогий викинг! – произнес он и, несмотря на терзающую его боль, улыбнулся. – Значит, тоже не повезло умереть?

– Не повезло, – согласился я. – Так что Саймон и Вацлав, можно сказать, счастливчики.

– Как погиб британец? – поинтересовался Михаил.

Вместо ответа я скосил глаза влево, где маячил присматривающий за нашими бесценными головами Циклоп.

– Свернул шею... – добавил я для ясности.

– Штопор тоже он тебе загнул?

Я кивнул.

– Хм, фиолетовый цвет тебе к лицу... А я, вот видишь, подпорку себе надломил, – вздохнул Михаил. – Германцу, так тому лишь краем балки по голове зацепило, но что для него какая-то балка, верно?

Я кисло ухмыльнулся – русский и на Страшном Суде не устоит от соблазна перед тем, чтобы не обсмеять какого-нибудь сфальшивившего на трубе архангела...

– Отскочила от его головы, аж звон как от колокола пошел! А я, тюфяк медлительный, убежать не успел, вот она мне по лапе-то и сыграла... Только мало-мальски оклемался, глядь – а ко мне уже эти козлы копыта свои тянут...

– Думал, вас там как виноград поразмазало, – признался я. – Звал, звал – никто не отвечает...

– Кончай трепаться! – завидев приближающегося Бернарда, рыкнул Циклоп и ткнул прикладом автомата мне между лопаток. Я не ожидал удара, потому не удержался на затекших ногах и брякнулся лицом вниз, едва успев выставить перед собой руки.

– Поаккуратнее, брат Вольф! – предупредил заместителя Мясник. – Прекрасно понимаю, что вы по отношению к ним чувствуете. Но будет лучше, если мы доставим Мертвеца в Ватикан в полной сохранности, коли уж Господь щедростью своей даровал нам его живым. Надеюсь, вы не забыли: магистр Аврелий говорил, что у усатого в рукаве нож!..

– Помним. Изъяли. Именно там и был, – лаконично отрапортовал Вольф и как бы между прочим дополнил: – И еще четыре туза от карточной колоды...

По тому, как стали многозначительно переглядываться бойцы Первого, я догадался, что кое-кто из них тогда – на побережье – наверняка успел пасть жертвой этих четырех тузов...

– Мистер Уильямс, а почему же сразу в Ватикан? – ехидно полюбопытствовал я, а сам при этом рискнул-таки медленно подняться на ноги, дабы вернуть тем кровообращение и надеясь, что это не будет истолковано как попытка к сопротивлению. – Неужто магистр Аврелий брезгует лично поработать над моей душой? Чем я, интересно, хуже Иуды? Нет, я не против, но просто обидно как-то...

– Скажи спасибо своему мертвому благодетелю – плечо магистра Аврелия воспалилось, и он был отправлен в столицу, – любезно проинформировал меня главнокомандующий, ничего не имея против того, что я стою на ногах и разминаю затекшие конечности. – Но он пообещал добиться для себя разрешения у Апостола Инквизиции участвовать в твоем дознании, так что не расстраивайся – ты с ним скоро увидишься. Как, впрочем, и твой русский друг, с которым у его чести особые счеты... Да, кстати, переломанный: куда вы выбросили труп убитого вами дьякона Джерома?

– Побойся своего горячо любимого Бога, Берни, и не наводи напраслину на мои обожженные усы! Уж кого-кого, но карапуза мы не трогали! – возмутился было Михаил, но сразу же перешел на вымученный смех. – Знаете, что: вам надо было его по свежей просеке поискать да по следам экскрементов! Но навряд ли бы вы его поймали. Учитывая стартовую скорость дьякона, к утру этот кабанчик должен был форсировать Луару...

Бернард взъерошил свой пепельный «ежик» и тоже вяло хмыкнул:

– Еще один, значит... Ну за этим я, хоть расстреляйте, не побегу, – а затем уже более миролюбиво подытожил: – Да, поганцы, понаделали вы дел себе и мне на удовольствие. Куда вообще смотрел особый отдел? Это ж надо: поставить командовать отрядом сразу двух потомков вонючих иммигрантов – скандинава и русского! Кто вообще открыл этим нациям дорогу в Корпус? Ну ничего, сейчас начнутся чистки, проверки, расследования... Мно-о-го голов полетит!..

Я осмотрелся по сторонам и, ловя настороженные взгляды погрустневших бойцов Мясника (еще бы, такая трагедия – попасть под четыре туза русского как слепым котятам!), медленно опустился на асфальт, только теперь позволил себе усесться на мягкое место, а не принимать унизительную коленопреклоненную стойку. Было видно, что многие Охотники против этого, но поскольку их командир не возражал, само собой, воздержались от возражений и они.

За ту минуту, что провел я на ногах, мне довелось испытать одно из самых сильных искушений в жизни. Я превосходно понимал, что если решусь покончить с собой, бросившись на Мясника с кулаками, никто меня убивать не станет. Это безрассудство подарит мне только лишние синяки да поломанных кости, но не более. Однако, будь в моих руках оружие, попытка самоубийства могла бы иметь весьма реальный успех.