Он задыхался, тщетно пытаясь поднять меч.

— Ты помнишь, должно быть, того бедного дурачка, твоего двоюродного брата, который исчез без следа? Большинство считало, что его захватили пираты, так? Это я развлекала этого дурачка у меня в кузнице, Арториус, в глубине Глестеннинг-Тора. В священных пещерах, которыми столетия пользовались мои бабки и прабабки. Ему-то я и открыла секрет дамасской стали. Напоила его пивом допьяна и пронзила раскаленным клинком его пьяное брюхо.

Губы его беззвучно шевелились, глаза смотрели на нее с неописуемым ужасом. Восхитительно. Эту победу она будет вспоминать всю свою жизнь.

— Тело его, изрубленное на мелкие куски, разбросано в недрах Тора. Но ты не переживай за него. Он там уже не одинок. Советник, убедивший тебя сместить Маргуазу, тоже лежит рядом с ним. Жаль, право же. Эмрис Мёрддин — единственный из всех мужчин, которых я встречала, хоть что-то знал о том, как доставить женщине наслаждение в постели. И мне будет недоставать его бесед и рассудительности — честное слово. Но он сам решил свою судьбу — много лет назад, когда он приговорил милую Маргуазу к мучительной, медленной смерти в воде. Я вернула ему эту милость в глубине священных пещер Тора, где гниют теперь его останки. А теперь, Арториус, и ты станцуешь мой танец смерти. Моя месть завершена. Яд медленно парализует члены, не так ли? Как восхитительно выражение твоих чудных глаз!

Он все силился поднять меч, но сил его едва хватало на то, чтобы дышать.

Она подошла ближе.

— Пришло время, Арториус, вернуть мне Калиберн. Тебе он все равно больше не пригодится.

Она наклонилась вынуть клинок из его рук…

И он конвульсивно дернулся. Меч устремился вверх — слишком быстро, чтобы увернуться.

— Так бери же! — прохрипел он. — Даром!

Боль была такая, что она не могла даже вздохнуть, чтобы крикнуть. Клинок вонзился ей глубоко в живот. Она схватилась за него обеими руками, пытаясь вырвать. Из последних сил он рывком толкнул его еще глубже. На этот раз она вскрикнула. До нее донеслись крики и топот бегущих ног, но слабо, слабо, словно издалека…

Он убил меня! — Мысль эта ледяной водой обожгла ее мозг. Этот безмозглый ублюдок убил меня…

А потом темнота сомкнулась над ее головой, и все, что она чувствовала, — это дымящийся от крови меч, выскальзывающий из ее мертвеющей руки.

Моргана, весело смеясь, танцевала с Анцелотисом, когда дверь залы с грохотом распахнулась.

— Моргана! — В дверях стоял запыхавшийся солдат. — Где королева Моргана?

Она резко обернулась, и сердце ее застыло в ожидании беды.

— Я здесь, — выдохнула она. — В чем дело? Что случилось?

— Арториус! Он не стоит на ногах! Говорит, его отравили!

На мгновение потрясение парализовало ее, а потом она уже бежала, на бегу крича Медройту, чтобы тот принес ее суму. Анцелотис бежал рядом, приказывая остальным выйти из комнаты, чтобы не мешать целительнице. В комнате, куда проводил их солдат, им пришлось испытать еще одно потрясение: рядом с Арториусом лежала мертвая Ковианна Ним с вонзенным в живот Калиберном. Арториус поднял на них мутный от страха и боли взгляд.

— Она… любимая ученица Маргуазы… — прохрипел он. — Кто бы мог… подумать. Она и Эмриса… Мёрддина убила… в Глестеннинг-Торе. Морга… Ты ведь… поможешь мне? Она… сказала… яд парализует…

— Обыщите эту сучку! — рявкнула Моргана через плечо Анцелотису. — Посмотрите, не осталось ли у нее еще этого зелья. Должно быть, она подсыпала его в вино. И принесите все ее травы и снадобья, мне нужно посмотреть, что у нее там! — Она еще лелеяла невысказанную надежду на то, что Ковианна могла захватить с собой противоядие для себя самой. Она опустилась на колени, щупая его пульс, вглядываясь ему в зрачки. Вбежал задыхающийся Медройт с сумкой и застыл в дверях, в ужасе глядя на то, что лежало на полу у его ног. Потрясенный Анцелотис обыскал труп женщины, вынул что-то из украшенной самоцветами поясной сумки Ковианны и протянул ей. Моргана откупорила маленький глиняный флакон и осторожно понюхала. — Принесите мне чашку или лампу… Что угодно, куда можно было бы налить жидкость!

Медройт схватил со стола деревянную чашку и протянул ей, а Анцелотис выбежал из комнаты, чтобы отдать распоряжение принести сумку отравительницы. Моргана налила немного зелья в чашку и поднесла к свету, чтобы лучше разглядеть цвет жидкости, приглядеться к тому, как липнет она к краям чашки. Кровь ее похолодела от ужаса, когда она поняла, что это.

— О Господи, да, я знаю, что это. Редкая штука. Из самого Константинополя. Эта сука, должно быть, отдала за нее целое состояние. Дай сумку, Медройт.

Дрожащими руками она порылась в мешочках и флаконах.

— Принесите мне еще одну чашку и несколько мисок. И котел кипящей воды. А эту сожгите. — Она мотнула головой в сторону чашки, отравленной Ковианниным зельем.

Вернулся Анцелотис с тяжелой сумкой Ковианны. Моргана принялась изучать ее содержимое, а солдат у двери бросился в темноту принести все, что она просила. Пока Моргана, ломая ногти, развязывала тесемки на мешочках и откупоривала флаконы, ее невидимая гостья тоже вмешалась в происходящее.

Заставь его съесть толченый уголь — это поглотит то, что осталось еще в его желудке. Потом сделай так, чтобы его вырвало: все, что не впиталось еще в кровь, выйдет вместе с углем. А потом заставь его пить — как можно больше пить, промывая кровь и почки, ослабляя действие уже впитавшегося яда.

Сейчас! — Моргана охнула и продолжала уже вслух:

— Анцелотис, пошли кого-нибудь, пусть принесет древесный уголь. Растолки хорошенько и заставь Анцелотиса проглотить. Потом лей ему в горло вот это, — она протянула ему бутылочку настоя полыни из собственных запасов, — пока его не вырвет.

Кто-то выбежал из комнаты, шлепая подошвами по раскисшей земле. Спустя всего несколько секунд задыхающийся от бега девичий голос спросил:

— Этого хватит?

Это была Килин — растрепанная, раскрасневшаяся от бега, с покрасневшими от слез глазами. В руках она держала корзинку, полную угля и золы.

— Ага, растолки уголь, и пусть он проглотит не меньше двух пригоршней.

Килин поставила корзинку на пол, и Медройт принялся толочь уголь. Моргана оставила их заниматься этим, а сама продолжила изучение Ковианниной коллекции смертоносных трав. Она уже начала терять надежду, когда вдруг нашла его — маленький мешочек старательно высушенных листьев, который она узнала сразу же, хотя Бренне МакИген это растение и было незнакомо.

— Что это? — хором спросили Анцелотис и ее невидимая гостья; он — вслух, она — беззвучно.

— Растение столь же редкое, как и сам яд. Проклятие Дьявола, так зовут его Девять Владычиц, ибо оно не дает дьяволу вершить свою работу, спасая отравившихся таким ядом. Должно быть, и эти листья обошлись Ковианне в неслыханную цену. Со времен моего детства никто не видел этого растения живым. У моих наставниц в Айнис-Меноу имеется драгоценный запас этих листьев — ненамного больше, чем здесь. — Она покосилась на дверь. — Да где же кипяток? — добавила она тревожно.