Появился солдат с большим железным котлом, из которого выплескивалась кипящая, пыхавшая паром вода. Еще он принес под мышкой серебряный кубок, а в котле плавало еще несколько мисок.

— Ставь их сюда, парень. Да быстрее же!

На мгновение Моргана зажмурилась, молясь, потом принялась за работу. Она выловила миски, насухо вытерла большую часть их, а в последней оставила немного кипятка. Потом прикинула необходимое количество драгоценных листьев с учетом веса Арториуса. Что ж, здесь хватило бы на три полноценные дозы; возможно, эти три можно будет растянуть еще на две-три, но не больше. До нее вдруг дошло, что она, возможно, держит в руках последний в мире запас этого драгоценного снадобья. Она заглянула в посеревшее лицо Арториуса и взмолилась, чтобы ей хватило этого.

— Дайте ему полынь, — хрипло приказала она, кидая в кипящую воду первую порцию листьев. Резкий специфический аромат наполнил комнату. Арториус издал клокочущий, захлебывающийся звук, когда Анцелотис влил ему настой полыни, потом послышались звуки рвоты. Килин поспешно подставила Арториусу ведерко и осторожно придержала ему голову. Пока листья настаивались в кипятке, окрасив его в темный цвет, Анцелотис влил ему в горло еще порцию рвотного. Арториуса снова вырвало. Моргана еще раз пощупала ему пульс и с трудом удержалась, чтобы не прикусить губу.

Паршиво, беззвучно пробормотала Бренна. Ох, черт, как паршиво…

Но лучше, чем было до того, как он выпил уголь и полынь, возразила Моргана.

— Хорошо, я думаю, пока хватит, — добавила она вслух. Она вгляделась в содержимое ведерка и кивнула. — А теперь успокойте ему желудок несколькими глотками веды. Что бы ни было, это снадобье должно удержаться внутри. Если его вырвет еще раз, все пропало.

Килин влила ему в рот воды из чашки, успокаивающе шепча ему что-то на ухо, пока Арториус, захлебываясь, конвульсивно глотал. Килин держала его за руку, утирая ему с лица пот и следы рвоты. Медройт вынес зловонное ведерко, а Анцелотис, скривившись от волнения, привалился к стене в тревожном ожидании. Когда Моргана решила, что можно уже попытаться, она налила отвар в кубок и сама поднесла его к губам Арториуса.

— Только медленно, — прошептала она самой себе, осторожно вливая жидкость ему в рот.

Он сморщился и сжал руку бедной Килин так, что та покраснела, но все же проглотил все горькое снадобье.

— Еще, — шепнула Моргана. — Ты должен выпить всю чашку, братец, и быстро. — Она заставила его выпить кубок до последней капли, молясь, чтобы желудок удержал лекарство, потом добавила еще кипятка в оставшиеся на дне миски листья, чтобы выжать из каждой драгоценной щепотки как можно больше. Пока они заваривались — дольше, чем в прошлый раз, — она напоила его отваром наперстянки, чтобы укрепить сердце и успокоить неровный пульс. Она следила за его самочувствием так пристально, что все остальные звуки не доходили до нее. Призрачно-серый цвет лица сменился пепельной белизной. Когда она поила его второй порцией Дьяволова Проклятия, его начали бить сильные судороги. Он поперхнулся, дернулся, застонал и выпил еще.

— Что… — прохрипел Арториус до ужаса слабым голосом. Моргана осторожно коснулась его губ кончиками пальцев.

— Тс-с, братец, побереги силы для борьбы с отравой, не мешай снадобью действовать. — Она каким-то неведомым ей самой образом ухитрилась улыбнуться и попыталась — с помощью Бренны МакИген — ответить на его невысказанный вопрос, объяснить, что происходит в его теле. — Яд лишает движения, не давая частям твоего тела общаться друг с другом. Мускулы не знают, как отвечать на приказы твоего мозга — приказы, передающиеся по паутине тончайших волокон по всему твоему телу. Вот эти волокна и поражает яд, лишая тебя возможности двигаться.

Слушая Бренну, Моргана начала понимать, что все гораздо сложнее, чем представляла себе даже она, признанная целительница. И все же Бренне МакИген удалось сделать это понятным не только ей, но и Арториусу. Ему, возможно, даже лучше, ибо он очень хорошо представлял себе, что означает нарушение линий связи на поле боя. Умница, со слезами на глазах поблагодарила Моргана свою невидимую гостью. Ты дала ему нечто, на чем он может сосредоточиться, чего он может понять, с чем бороться.

У него все же хватило сил еще на один вопрос:

— Это противоядие?

Она прикусила губу: ей отчаянно не хотелось, чтобы он видел ее неуверенность.

— Это лучшее, что у меня есть. Лучшее, что вообще есть. Чудо еще, что оно вообще у нее нашлось, и я не знаю ничего другого, что могло бы помочь, — с учетом того, что она тебе дала. Чего я не знаю — много ли она тебе скормила, какой крепости и как долго оно на тебя действует. Вот выпей еще, братец, и выпей еще воды, чтобы смыть яд.

— Чем я еще могу помочь? — спросила Килин, стоявшая рядом с ним на коленях, чтобы каждую пару минут вытереть пот с его лица.

— Ты уже помогла, детка, больше, чем тебе кажется. — И не только Арториусу — своими хлопотами, не только скоростью, с которой она принесла уголь. Она помогла и рождающемуся союзу. Она показала британским королям, толпившимся за дверью в ожидании новостей, что союз действительно имеет шанс выжить. Никто из тех, кто видел, как заботливо ухаживает она за дукс беллорумом, не мог больше подозревать ее в каких-либо коварных умыслах. А при виде гордости за нее, светившейся в глазах Медройта, на глаза Морганы снова навернулись слезы.

Моргана нашла в себе силы улыбнуться девушке.

— Но, конечно, ты можешь подежурить вместе со мной. Нам придется не отходить от него всю ночь. Анцелотис, помоги уложить его в постель. Помоги ему, Медройт. И кто-нибудь, уберите эту падаль из комнаты моего сводного брата. — Она мотнула головой в сторону Ковианны Ним, не желая даже смотреть на останки женщины, впитавшей в себя всю ненависть Маргуазы, всю ее жажду власти, и использовавшей их для разрушения, как и сама Маргуаза много лет назад.

Она так и не отпускала руки Арториуса, продолжая щупать ему пульс — тот оставался слабым, но окреп немного и сделался ровнее. Его перенесли на кровать; он силился помочь, но паралич не отпускал его, отчего в горле у Морганы застрял комок. Ох, братец, простонала она про себя, еще не один год потребуется тебе на то, чтобы восстановить силы, если Богу будет угодно, чтобы ты остался с нами в этом мире. Килин откинула в сторону одеяла, давая уложить его, а Медройт стянул с него башмаки. Осторожно приподнимая его, они сняли его перепачканные рвотой одежды, после чего Моргана заботливо укрыла его одеялами и села рядом, продолжая осторожно сжимать его запястье.

В комнату вошли еще несколько мужчин. Прежде чем вынести тело Ковианны, они выдернули меч Арториуса и вытерли его о юбки убитой. Когда ее выносили, появилась Ганхумара, потрясенно косившаяся на останки женщины, которую называла своей подругой. Потом она остановилась в дверях и, прищурившись, посмотрела на мужа.

— Он будет жить? — спокойно, почти равнодушно поинтересовалась она.

Моргана посмотрела на нее снизу вверх.