Гудо, вслед своему господину низко поклонился и так оставался до тех пор, пока чуть не выпрямилась спина начальника тайной службы. Тогда «синий пес» стал слушать и смотреть на происходящее.

Даут что-то говорил и говорил на османском языке, кланяясь во все стороны, но при этом не сводя глаз с маленького трона, на котором восседал маленький человечек лет шести-семи. Этот мальчонка, сидящий с нарочито надутым, от природы пухлым лицом, не понравился Гудо. Не понравилось и то, как резко и отрывисто говорил этот человечек с мужчиной почтенного возраста. Не понравилось и то, как все ниже и ниже опускалась голова начальника тайной службы.

Затем произошло неожиданное. К «синему псу» повернулся хозяин и с видимым волнением прошептал:

– Это младший сын Орхан-бея, Халил. Отец души в нем не чает. Избаловал совсем и во всем. Мальчонка очень гордый и даже слишком. Но османы так воспитывают своих сыновей. Он даже поощряют, если их сыновья несколько дерзки и даже нагловаты. Османы считают, что только из таких детей вырастут уверенные в себе и в своих силах мужчины-воины. Подойди на три шага. Халил желает с тобой побеседовать. И сними же свой проклятый капюшон!

Гудо нехотя стянул с головы свое синее укрытие и стал впереди начальника тайной службы. Мальчонка долго смотрел на огромного, уродливого мужчину в странных синих одеждах и одобрительно кивнул головой:

– Я никогда не видел, но так и представлял себе шайтана, – на отличном франкском языке сказал сын бея. – Расскажи мне, как ты оторвал голову Сулим-паше?

– Это произошло случайно, – едва выдавил из себя Гудо.

– Случайно? Синий шайтан, скажи – случайно? – разочарованно спросил Халил.

Гудо кивнул головой.

– Как это несправедливо, вот это «случайно». Почему же так случается. Мне рассказали… И я подумал, что ты действительно из могущественных шайтанов. Только им под силу исправить случайность. Посмотри на эту «случайность».

Мальчонка резко сбросил с ног парчовое покрывало и подтянул шелковую рубаху. Гудо ступил еще один шаг и уперся грудью в острие копья. Но и отсюда ему хорошо были видны изуродованные маленькие ножки маленького человечка. Рассмотреть все в мельчайших подробностях «синий шайтан» не успел. Халил с поспешностью натянул край рубашки, а чернокожий раб бережно покрыл ноги господина покрывалом.

– Никто мне не поможет и даже шайтан, – разочаровано сказал мальчишка и его лицо мгновенно преобразилось.

Теперь на Гудо смотрел маленький несчастный мальчик, измученный болями и печальным будущим безногого существования. Надутость и дерзость уступили место страданиям и разочарованию. Готовый разрыдаться малыш, который сдерживает себя не детской силой воли.

И Гудо вспомнился другой малыш, потерявший сознание у порога его ненавистного дома палача. Малыш, в краешках глаз которого застыли хрустальные слезинки. Тот самый малыш, помощь которому сделала Гудо палачом Витинбурга.

А последствием хирургического вмешательства спасшего жизнь малышу стала встреча с Аделой и дочерью Гретой. Ведь все происходящее в жизни – по воле Господа. Он послал как испытание умирающего мальчонку, и он же, в удовлетворении от человечности Гудо, привел его к дому Аделы.

А что если сейчас происходящее тоже по воле Господа, желающего… Но Гудо не успел закончить свою мысль. Халил властно махнул рукой. По этому сигналу рабы подняли переносной трон и скрылись с его хозяином за шатрами. За ними последовали воины стражи.

Оставшись одни, Гудо повернулся лицом к своему господину:

– Тяжелые переломы. Ему было очень больно.

– Ему и сейчас больно. Но это – более душевная боль. Теперь он не может скакать верхом и радовать этим своего отца. А еще больнее отцу. Ведь Халил родился от византийской принцессы Феодоры, отданной отцом, императором Иоанном Кантакузиным, бею в жены за вооруженную помощь в борьбе с соправителем, императором Иоанном Палеологом. Феодора после случайного падения сына с коня не впускает в свой шатер мужа. Она обвиняет себя за то, что вышла замуж за того, кто убивает христиан. Обвиняет и отца – продавшего свою дочь врагам христиан. Говорит, что это Господь наслал на нее наказание, лишив сына ног. Феодора все время в молитвах Господу. Но Христианский бог не спешит совершить чудо.

– Как и Аллах… А лекари? – с волнением спросил Гудо.

– Кому хочется лишиться головы? Сам подумай.

– Кажется… Кажется, я знаю как мне стать свободным, а тебе вновь приобрести милость бея, – громче обычного сказал «синий пес».

– Вот как! – воскликнул Даут, – Я знал, я знал… Аллах не зря привязал тебя ко мне. И как же?

Но Гудо не спешил с ответом. И тут Даута осенило.

– Неужто ты желаешь излечить Халила? Забудь, глупец! Я говорил с десятками величайших лекарей и хирургов. Никто даже за огромные деньги не брался за лечение. Этот случай неизлечим. Хорошо, что хотя бы ноги спасли от отрезания. Ты знатный лекарь – признаю. Но этого слишком мало. Для этого случая человеческих знаний, опыта и везения мало. Я утверждаю – это под силу лишь ангелам Аллаха! Силам неземным!

– Или шайтану, – улыбнулся изуродованными губами Гудо.

Эта улыбка неведомой силой отодвинула начальника тайной службы на несколько шагов.

* * *

Дом Даута опустел. Сюда уже давно не приводили пленных, не приходили ценные информаторы, и давно позабыли дорогу тайные слуги и доносчики. Не появлялись просители, знакомые, друзья. Даже настырные купцы и торгаши со своими товарами не заглядывали в опальный дом.

Немногие из личных слуг, стражники, рабы, и даже «человек без имени» дни напролет слонялись без всякого дела по большому дому, маясь от безделья и ожидая неминуемого.

Неминуемого ожидал и Даут, предаваясь те же дни напролет постыдному греху – пьянству.

Лишь иногда в темную прохладу дальней комнаты, без спроса и позволения, вваливался «синий шайтан» и коротко требовал… Именно требовал, и его господин, размякший и неспособный к осмыслению, исполнял эти дерзкие и даже наглые требования.

А как же иначе? Стоило только прозвучать голосу «синего пса» и Даут впадал в какое-то странное оцепенение, спасение от которого было единственное – чтобы скорее этот странный человек удалился. Теперь для начальника тайной стражи Гудо был скорее «синим шайтаном», но никак не «синим псом». Хозяин, под рукой которого всегда была неразлучная с ним собака, сам превратился в собачонку, только меньше ростом и совсем без лая. Теперь эта собачонка виляла хвостом и уступала во всем, стоило только большому псу лишь слегка порычать.

Безволие стало еще одной причиной хандры умного и некогда весьма ловкого византийского придворного. Но он никак не мог сбросить с себя невидимую сеть, что каждый раз покрывала его мозг, только раздавался голос этого мучителя. И Даут безропотно исполнял. Нужны деньги – бери не жалко. Нужны лес, веревки – да бери – завались. Понадобился искуснейший из кузнецов и опытнейший ювелир – стража доставила в тот же день. А еще раньше знаменитого на всю округу лекаря, для которого резать человека, приятнее, чем возносить молитвы Аллаху.