– Отец! Я могу ходить. Я езжу верхом. Отец! Я хожу! Отец! Я езжу верхом!

Сглатывая слюну и чувствуя, как постыдная для сурового воина слеза накатывает на правый глаз, Орхан-бей крепко обнял сына и неожиданно даже для себя самого расцеловал в обе щеки:

– Хорошо сынок. Это очень хорошо. Ты вырастишь славным воином! Я буду гордиться тобой. Я горжусь тобой.

А крики радости и торжества не прекращались. Более того, они становились все слышнее и дружнее. Теперь, не в силах совладать с собой, кричали верные друзья и советники за спиной самого бея.

– Больно было? – тихо спросил племянника подошедший великий визирь.

Мальчик коротко кивнул головой и тут же засмеялся:

– Боль воспитывает воина.

Алаеддин не нашелся что сказать. Да и как можно говорить, когда из глаз просятся слезы, а грудь так и разрывает радость.

– Ах, отец!

Халил тут же освободился от объятий и подбежал к своему спутнику в синих одеждах.

– Пойдем к отцу. Мой великий отец вознаградит твое умение и знание! Вот увидишь, как щедр и добр мой отец. Отец! Моего спасителя зовут Гудо! Я буду помнить его имя до последнего своего дыхания. Спасибо тебе отец, что поверил ему!

– А как же ему не поверить? Простому человеку я бы не поверил. Но разве он простой человек? Да разве он человек! Он просто шайтан какой-то, – вдруг рассмеялся великий бей. Вслед за ним рассмеялись знатные воины и все войско. – Да и не шайтан он! Он шайтан всех шайтанов! Шатан-бей!

«Шайтан-бей! Шайтан-бей! Шайтан-бей!» – прокатились восторженные крики по рядам воинов. Пугаясь этих громких возгласов, по лезвиям выхваченных из ножен мечей запрыгали ослепительные зайчики торжествующего солнца, разогнавшего облака.

* * *

– Ну кто такой шайтан, я уже давно понял. Дьяволом меня часто и много раз называли. К этому и привыкать не нужно. А шайтан-бей – это что, сам сатана? – едва сдерживая улыбку, спросил Гудо.

Даут, косясь на налитый Гудо стеклянный бокал вина, засмеялся:

– Отчасти ты и прав. Но бей у турок не только главный. Он же вождь, а также глава семьи! Так что ты не только вождь шайтанов, но добрый и заботливый отец семейства. Так что смотри, держи крепко в руках свое семейство!

– У меня есть семья. Обычная человеческая семья, – нахмурил брови Гудо.

– Ладно, ладно! Я пошутил. Просто настроение игривое. Все получается. И получается хорошо! Теперь я в почете! Я благодарен Аллаху, что он послал мне тебя! Милость Всевышнего безгранична. Теперь ты свободен. В твоих руках тысяча золотых монет. Что будешь делать? Куда путь держать? Или все же останешься со мной? Вдвоем мы таких славных дел наделать сможем, а?

– Я должен найти свою семью, – упрямо ответил «господин в синих одеждах.»

– И я помогу тебе в этом, – уже серьезно сказал начальник тайной службы. – Ты спас мои кости, мою голову и вернул к тому, что мне по душе. А пока… Пока у меня для тебя маленький подарок.

Гудо без видимого интереса посмотрел на улыбающегося хозяина, возвратившегося в тайные дела дома.

– Я теперь не притрагиваюсь к вину. Дел накопилось по горло. Да и грех это великий. Так что и выпить с тобой не могу. Зато ты сможешь выпить с другим. Если пожелаешь разделить кувшин вина с рабом. Эй, войди!

Гудо оглянулся и до нитей сжал хорошо прижившиеся губы. От двери мелким шагом к столу подходил… Франческо.

– Выпью вина. Но сам, – обиженно произнес «господин в синих одеждах».

* * *

«Пора в путь. Но куда? Как мне отыскать милую Аделу и дорогих сердцу девочек? Где они? Что с ними? Господь милосердный, укажи мне путь. Дай мне знать, и я пойду хоть на край света. Помоги Господи, рабу твоему. Сними с меня проклятие палача и дай дожить, сколько тебе угодно, рядом с дорогими сердцу родными. Я для них единственная защита и опора. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы они были счастливы».

– Господин, позволишь войти?

Гудо поморщился и с трудом поднялся с шелковой постели.

Не дожидаясь разрешения, в комнату вошел Франческо с большим медным тазом, до половины наполненным подогретой водой. Он тут же поставил таз у ног господина и бережно переставил их в приятную влагу.

– Позволит мне господин омыть твои ноги, – не поднимая глаз, спросил Франческо.

– Прекрати это, Франческо, – глухо отозвался Гудо. – Ты не годишься на роль Христа, в смирении омывающего ноги своих учеников перед Тайной Вечерей. И совсем все наоборот. Это я знаю, кто предатель, предавший учителя. И не надейся, что я поступлю согласно словам писания: «Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу».

– Amicus meus[179], – тихо обратился Франческо.

– Amicus verus – rara avis[180], – тут же на латыни ответил его господин. – И еще. Вот этот пергамент подтверждает то, что с сегодняшнего дня ты не раб. Ты свободный человек. В этом кошеле пятьдесят золотых флоринов. Ступай, куда пожелаешь. Но на глаза мне не попадайся.

– Я поступлю так, как ты скажешь. Вот видишь, ты во всем оказался прав. И другом я тебя называю от всего сердца. Не ты ли предрекал это еще в пещерах Марпеса. Но я молю тебя об одном – выслушай меня. Я знаю, причиной твоего гнева является то, что я не дал тебе убить Мартина. Но я не мог поступить иначе. Тому есть причина и величайшая тайна.

– Вот как? – изумился Гудо.

– Да, мой друг.

– Я не желаю знать никаких тайн. Я знаю их слишком много. Эти тайны разлучили меня с семьей. Я желаю единственного – спокойно жить с Аделой и дочерью и подальше от всяких тайн. А то, что я предрекал… Будь и дальше другом. Но недолго. Скоро я переправлюсь на европейский берег. Адела и девочки должны быть где-то на побережье. Я это чувствую. Возьму и тебя с собой. Там мы навеки расстанемся.

– Как пожелаешь, друг. Но если ты выполнишь мою просьбу… Клянусь, ты не пожалеешь! Это очень важно… Если ты меня выслушаешь… Смотри я перед тобой на коленях!

– Довольно, Франческо! Встань сейчас же.

– Не встану. Выслушай меня, – с мольбой произнес молодой генуэзец.

– Ладно. Я выполню твою просьбу. Но единственную и последнюю. Говори!

– Вообще-то их две… Просьбы. Нужно отправить письмо в Галату[181]друзьям моего покойного отца.

– Ладно. Помогу. И…

После долгого молчания, Франческо собрался с духом и вымолвил:

– Со мной должен отправиться Мартин!