Вот только со слоновой костью пришлось повозиться. И далась этому «синему шайтану» слоновая кость? И не простая, а именно от молодого гиганта далекой Индии. И откуда он о ней знает?

Наверное, так же чувствовал себя и великий воин Хаджи Гази Эвренос. Проклятый магический голос «синего шайтана» совсем лишил рассудка Эврена, и тот с вымученной улыбкой отдал, по выходу из целебной воды, свой бесценный кинжал. Вот так просто: «синий шайтан» попросил, а Эврен улыбнулся и отдал удивительное оружие.

А самое удивительное (хотя можно удивляться поступкам шайтана?) этот кинжал был расплавлен пригнанным кузнецом, а из его металла тот же мастер выковал множество всякой всячины, в том числе иглы, штыри, крючки и сверла. Да такие крошечные, что и пальцами не ухватишься.

А еще первый помощник начальника тайной службы, который все же изредка наведывался в дальнюю комнату, шептал на ухо о том, что этот «синий шайтан» стал хозяином в доме, и теперь слуги, стража и даже «человек без имени» безропотно исполняют его приказы. Правда кое-кому кое за что он платит, но платит деньгами самого Даута.

Вот печаль, так печаль. Нужно выползти из прохлады комнаты и показать, кто здесь хозяин. Но еще есть пол кувшина вина и… И еще очень хочется провалиться в счастливый сон, в котором Даут вновь обласкан беем и с ним с уважением говорит мудрый визирь Алаеддин.

* * *

– Вставай, Даут! Просыпайся. Просыпайся. Нам нужно идти.

Это голос проклятого «синего шайтана». И когда только закончатся мучения несчастного Даута. Что еще ему нужно от отвергнутого всеми человека? Какие еще мучения он придумал? Куда идти? Зачем просыпаться?

Ох, и могучие руки у этого проклятия Даута. Разве им не подчинишься? Как ребенка подняли, как воришку оттащили в купальню, как младенца умыли и одели в поданные рабами лучшие одежды.

Придется ехать. Вот и лучшего скакуна подали.

И только взобравшись в седло и почувствовав животную силу подчиняющегося коня, Даут внезапно прозрел. Да он же сильный и храбрый мужчина. Он умный и хитрющий служака. Он начальник строящихся за ним стражников, и хозяин сбившихся в молчаливую кучку рабов. Он даже хозяин «синего пса». Пса, а не шайтана. Ведь кому-кому, а Дауту почти все известно об этом человеке. Именно, человеке! Хотя… Этот голос из тьмы, лишающий воли…

Но здесь на воле, на ярком солнце, Даут не позволит своему «синему псу» произнести и слова. А вот он и сам садиться на коня.

Даут уже готов был произнести несколько неприятных для этого человека в синих одеждах слов, но тут же осекся. Гудо приблизил к нему свое лицо и улыбнулся.

* * *

Весь путь до черного шатра бея Орхана Даут молчал и слушал скупые слова «господина в синих одеждах». Именно так теперь придется называть своего пса и немножко шайтана. А как иначе? Странный человек, и все-таки немножко шайтан.

Великий бей Орхан с изумлением слушал своего начальника тайной службы. Он и не должен был принимать в своем шатре Даута, но эту затянувшуюся историю нужно было заканчивать. Дел накопилось много, а еще больше тайных дел. Вот только кем заменить ловкого и всезнающего Даута? Вот проблема!

– Так ты говоришь, Даут, он в полной мере понимает, что его обращение ко мне может стоить ему головы, и все же принес эту самую голову и настаивает?

– Да, мой повелитель!

– Странный человек. Во многом странный. Повтори еще раз свой рассказ.

Орхан-бей слушал и не верил своим ушам. Ну как может человек сам себя так люто пытать? Как можно подвергнуть себя добровольно неслыханным по жути своей пыткам? Как можно терпеть, когда сверло просверливает десна, а нож хирурга кромсает губы?

– …Он сказал, что удивительную машину для сверления зубов он видел еще раньше. До того, как я подсунул ему книгу о пытках и казнях. Я действительно подсунул ему эту книгу в своем шатре. Мне хотелось знать, умеет ли он читать и заинтересует ли описание его бывшего ремесла палача. Тогда он лишь открыл и пролистал несколько страниц. Он знает эту книгу. Откуда в его варварской Европе столь ценная книга? И как он мог так точно запомнить удивительную машину, предназначенную для пыток путем сверления зубов. Это жуткая пытка. При первом же прикосновении сверла к зубу пытаемого он во всем признается!

Даут перевел дух и продолжил:

– И все же он сделал этот механизм. Искусный кузнец за два дня выковал из удивительного железа кинжала Эврена все, что было указано этим человеком в синих одеждах. Ювелир выточил по зубам, хранившемся в старом синем плаще этого Гудо точные копии. Из слоновой кости! Он же дал и крепчайший ювелирный клей, на который сажают в оправу драгоценные камни. Мой палач, «человек у которого нет имени», взмок от собственных страданий пока сверлил ему десны и вколачивал туда металлические штыри. Этой пытки не перенес бы ни один человек. Во всяком случае, все кто желал это увидеть, сбежали, заметив то, как сверло вошло в указанное «господином в синих одеждах» место, а он не издал ни единого стона! А про то, как лекарь резал и опять сшивал ему изуродованные губы мне вообще страшно думать, не то что говорить…

– И все это для того, чтобы я увидел результат и понял, что ему под силу…

Орхан-бей не договорил. Он крепко задумался. И все же…

Отдать в руки этого шайтана (а разве этот в синих одеждах – человек?) крохотного Халила? Отдать, чтобы он так же терзал маленькие ножки? Если этот человек в синих одеждах и себя не жалеет, то как он может принять и понять боль маленького человечка? Даже представить себе страшно, как все это будет!

И тут же Орхан-бей увидел себя в сердце Византии, в сердце Константинополя, в сердце императорского дворца, во внутренних покоях принцессы.

Все уже решено, и теперь Орхану представят его будущую жену, юную Феодору. А пока османский бей хмуро оглядывает невиданную роскошь, что завистью режет сердце и заставляет гореть мозг. Стены и колоны отделаны пластинами из различных видов мрамора и оникса. Некоторые стены сделаны из стекла и расписаны цветами и фруктами. Под ногами и на потолке удивительные по сочности, красоте и тонкости мозаичные картины. В них ярче яркого сверкают ляпись-лазурь, агаты, горный хрусталь и даже рубины. А на маленьком столике золотисто мерцают стеклянные кубки, в которых рубином искрится вино. И вокруг множество свисающих золотых и пурпурных полотнищ, ковры удивительной работы и ярко расписанные статуи языческих богов и героев.

И вот приводят принцессу. На миг снимают кружева с лица и изумление Орхана возрастает. Ангел, истинно ангел. Он будет любить ее так, как не любит даже свой победоносный меч. Он все ей отдаст, и даже самого себя. Он будет любить это юное создание с той же силой и страстью, как любит он Всевышнего. Теперь она его божественная звезда, которая подарит ему самых красивых дочерей и самых сильных сыновей.

В положенный срок после свадьбы появился на свет Халил, маленькая создание, что впервые заставило грозного воина улыбнуться. До пяти лет мальчик воспитывался, как и положено, в гареме. Но пришел срок взяться за его воспитание воинам. А значит, нужно брать в руки оружие и садиться на коня.