по борьбе с контрреволюцией и саботажем арестовали его на квартире имажиниста Александра Кусикова по подозрению в укрывательстве белогвардейцев. Поводом послужил донос дирижёра и композитора Владимира Бакалейникова[119], по какой-то причине ненавидевшего Есенина.

Ведение дела поручено следователю МЧК Матвееву. Поэт А. Кусиков вспоминал: «Привели на ночью в Чеку. Ввиду того, что наш арест совпал с каким-то белогвардейским заговором и, значит, было не до нас, мы просидели больше, чем полагается. Недели три. Будучи привычно уверенными, что нас отпустят дня через три, Есенин начинал волноваться, и с каждым днем всё беспокойнее и беспокойнее. „Слушай, а не могут нас в этой неразберихе кокнуть?“ — „А вдруг ему скажут, выводи Бенина (там с нами сидел какой-то бандит Бенин или Есин), а он впопыхах меня. Бенин, Есенин, тут знаешь, похоже“. И каждый раз на вечерней перекличке он подходил к надзирателю в волнении, растолковывая ему, что фамилия его Есенин». Сергея Александровича отпустили раньше его подельников — уже 25-го он вышел на свободу, и в этот раз капитан госбезопасности пришёл на помощь своему бывшему телохранителю. Появление в отделении милиции Якова Блюмкина, скорее всего, было связано с поступившим докладом одного из сотрудников наружного наблюдения, которые уже давно вели как самого Есенина, так и его окружение.

Проблема этого, казалось бы, обычного бытового хулиганства заключалась в том, что в СССР всё ещё действовал декрет СНК РСФСР от 12 апреля 1918 года «О борьбе с антисемитизмом и еврейскими погромами»:

«По поступающим в Совет Народных Комиссаров сведениям, контрреволюционеры во многих городах, особенно в прифронтовой полосе, ведут погромную агитацию, последствием которой были местами эксцессы против трудового еврейского населения. Буржуазная контрреволюция берёт в свои руки то оружие, которое выпало из рук царя.

Самодержавное правительство каждый раз, когда ему нужно было отвести от себя гнев народный, направляло его на евреев, указывая тёмным массам, будто все их беды от евреев. При этом еврейские богачи всегда находили себе защиту, а страдала и гибла от травли и насилий еврейская беднота.

Теперь контрреволюционеры возобновили травлю против евреев, пользуясь голодом, усталостью, а также неразвитостью наиболее отсталых масс и остатками вражды к евреям, которая была привита народу самодержавием.

В Российской Советской Федеративной Республике, где провозглашён принцип самоопределения трудовых масс всех народов, нет места национальному угнетению. Еврейский буржуа нам враг не как еврей, а как буржуа. Еврейский рабочий нам брат.

Всякая травля какой бы то ни было нации недопустима, преступна и позорна.

Совет Народных Комиссаров объявляет антисемитское движение и погромы евреев гибелью для дела рабочей и крестьянской революции и призывает трудовой народ Социалистической России всеми средствами бороться с этим злом.

Национальная вражда ослабляет наши революционные ряды, разъединяет единый, без различия национальностей, трудовой фронт и на руку лишь нашим врагам.

Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона».

Есенин, Ганин, Орешкин и Клычков, как уличённые в антисемитской пропаганде, подлежали уголовному преследованию, и возможностей Блюмкина для его прекращения очевидно недостаточно, поэтому поэт ищет защиты у Льва Троцкого, обращается в нему с личным письмом:

«Дорогой Лев Давидович! Мне очень больно за всю историю, которую подняли из мелкого литературного (зачёркнуто и неразборчиво) карьеризма т. Сосновский и Демьян Бедный.

Никаких оправданий у меня нет у самого. Лично я знаю, что этим только хотят подвести других „попутчиков“

О подсиживании знают давно, и потому никто не застрахован от какого-нибудь мушиного промаха. Чтоб из него потом сделали слона.

Существо моё возмущено до глубины той клеветой, которую воздвигли на моих товарищей и на меня (с Демьяном мы так не разговаривали).

Форма Сосновского (без) (кружит голову) и приёмы их борьбы отвратительны. Из всей этой истории нам больно только то, что ударили по той струне, чтоб перервать её (и) которая служила Вашим вниманием к нам. Никаких антисемитских речей я и мои товарищи не вели. Всё было иначе. Во время ссоры Орешина с Ганиным я заметил нахально подсевшего к нам типа, выставившего своё ухо, и бросил (громко) фразу: „Дай ему в ухо пивом (в ухо)“. Тип обиделся и назвал меня мужицким хамом, а я обозвал его жидовской мордой. Не знаю, кому нужно было и зачем делать из этого скандал общественного характера. Мир для меня делится исключительно только на глупых и умных подлых и честных. В быту перебранки и прозвища существуют, (но) так же как (и) у школьников, и многие знают, что так ругается сам Демьян.

Простите за то, (неразборчиво) (дост(авил) если обеспокоил всей этой историей Ваши нервы, которые дороги нам как защита и благосостояние.

Любящий Вас С. Есенин». [1.120].

Дебоширы были освобождены, но материалы их дела были переданы по подсудности для рассмотрения товарищеским судом, первое заседание которого состоялось 10 декабря 1923 года, а само обсуждение вопроса продолжалось почти 10 дней. Впрочем, доказать, что высказывания «крестьянского поэта» были антисемитскими, так и не удалось. Вскоре Сергей Есенин написал довольно странную драматическую поэму с не менее странным названием «Страна негодяев» о чекистах, образы которых у него мало чем отличались от уличных бандитов:

Послушай, я тебе скажу:

Коль я хочу,

Так, значит, надо.

Ведь я башкой моей не дорожу

И за грабёж не требую награды.

Всё, что возьму, —

Я всё отдам другим.

Мне нравится игра,

Ни слава и ни злато.

Приятно мне под небом голубым

Утешить бедного и вшивого собрата.

Аналогичное дело и тоже по обвинению в антисемитизме, хулиганстве и пьянстве рассматривалось в отношении поэта и журналиста Павла Васильева: тот как-то опрометчиво поссорился со своим коллегой Д. Алтаузеном.

В товарищеский суд подано заявление: «Павел Васильев устроил отвратительный дебош в писательском доме, где он избил поэта Алтаузена, сопровождая дебош гнусными антисемитскими и антисоветскими выкриками и угрозами расправы по адресу советских поэтов. Этот факт подтверждает, что Васильев уже давно прошёл расстояние, отделяющее хулиганство от фашизма…» В числе подписантов были Александр Безыменский и ещё 20 пролетарских поэтов-комсомольцев. Возможно, на банальную «бытовуху» никто бы не обратил особого внимания, но буквально перед конфликтом в «Правде» вышла статья А. М. Горького «О литературных забавах», посвящённая некоторым произведениям и их авторам, в которой упоминался и бытовой антисемит Васильев: «Жалуются, что поэт Павел Васильев хулиганит хуже, чем хулиганил Сергей Есенин. Но в то время как одни порицают хулигана, другие восхищаются его даровитостью, „широтой натуры“, его „кондовой мужицкой силищей“ и т. д. Но