мое слово. Я не могу такого позволить и не позволю. Ты бегаешь за молодым человеком, про которого мне сказали, что он худший негодяй в Англии.

– Значит, тебе наврали, тетя Питкин.

– И все равно. Ни одна девица больше не будет уходить из моего дома гулять по ночам. Вот тебе мое слово. Сказала бы мне раньше, что собралась гулять, не пришлось бы тебе наряжаться. А теперь иди и переоденься обратно.

Руби не верила своим ушам. Она ждала, что тетя будет ругаться, но не думала, что та пригрозит оставить ее на всю ночь на улице. Уж вроде бы она тяжелой работой купила себе право поразвлечься. И ей не верилось, что тетка исполнит угрозу.

– Я имею право выходить, если хочу.

– Как скажешь. Но права возвращаться у тебя нету.

– Есть. Я работаю гораздо больше твоей служанки и не прошу платы. У меня есть право выйти и право войти. Я пойду.

– Ступай, только потом пеняй на себя.

– Я что, должна работать как проклятая, гулять с коляской весь день, пока у меня ноги не отвалятся, и мне нельзя выйти даже раз в неделю?

– Нельзя, Руби. Я не хочу, чтобы ты скатилась в канаву, – по крайней мере, пока ты живешь у меня.

– Кто скатывается в канаву? Не скатываюсь я ни в какую канаву. Я не маленькая.

– И я не маленькая, Руби.

– Тогда я пошла.

И Руби шагнула к двери.

– Ты не выйдешь, потому что дверь заперта и ворота тоже. Лучше не спорь, Руби, а поди переоденься.

Бедняжка Руби на миг онемела от унижения. Тетя переоценила ее характер и думала, что Руби начнет трясти дверь или полезет через ворота. Миссис Питкин немного побаивалась Руби, не считая себя вправе командовать ей, как прислугой. Она твердо решила стоять на своем – не отдавать ключи, лежавшие у нее в кармане, и все же боялась расплакаться, если Руби начнет бушевать. Однако Руби была раздавлена. Любимый будет ждать, а она не придет на свидание!

– Тетя Питкин, – взмолилась она, – выпусти меня только на этот раз.

– Нет, Руби, так не годится.

– Ты не понимаешь, что делаешь, тетя, правда. Ты меня погубишь. Дорогая тетечка Питкин, пожалуйста! Я больше никогда не попрошу, если ты против.

Такого миссис Питкин не ожидала. Ей очень хотелось уступить. Однако мистер Карбери говорил так ясно!

– Нет, Руби, так нельзя, и я этого не позволю.

– Так я… под арестом? Что я такого сделала, чтобы сажать меня под арест? У тебя нет права меня запирать.

– У меня есть право запирать собственный дом.

– Тогда завтра я уйду.

– Тут я ничего поделать не могу, душенька. Завтра, если решишь уйти, дверь будет открыта.

– Тогда почему не отпереть ее сегодня? Какая разница?

Миссис Питкин была тверда, и Руби, заливаясь слезами, ушла к себе в мансарду, после чего миссис Питкин вновь постучала к миссис Хартл.

– Она ушла спать.

– Рада слышать. Я никакого шума не слышала.

– Да, миссис Хартл, все прошло тише, чем я ждала. Но она немножко расстроилась. Бедная девочка! Я тоже когда-то была молодой, и гулять ходила не меньше других, и на танцы тоже – только всегда с матушкина ведома. У нее, у бедняжки, нету матери, да и отца почитай что нету. И она вбила себе в голову, будто такая хорошенькая, что знатный джентльмен на ней женится.

– Она и впрямь хорошенькая!

– Да только что такое красота, миссис Хартл? Она не толще кожи, как говорит нам Писание. И чего такого в Руби, чтобы знатный джентльмен на ней женился? Она говорит, что завтра уйдет.

– А куда?

– Просто в никуда. За своим джентльменом – и вы понимаете, что это значит. Вы сами скоро выйдете замуж, миссис Хартл.

– Не будем об этом сейчас, миссис Питкин.

– И у вас это уже второй раз, так что вы знаете, как такие дела делаются. Ни один джентльмен на ней не женится из-за того, что она за ним бегает. Умная девушка устраивает так, чтобы джентльмен за ней бегал. Я так считаю.

– Вы не думаете, что тут должно быть равенство?

– Все равно нельзя девушкам так бегать за джентльменами. Джентльмен ходит где хочет и говорит что угодно. В мое время девушки были не такие. Но может, я старомодна, – сказала миссис Питкин, думая о новой свободе.

– Думаю, теперь девушки самостоятельнее, чем раньше.

– Намного, миссис Хартл, намного. Говорят, что милуются с одним, милуются с другим – прямо при отце с матерью, говорят. Мы в молодости тоже так делали – да только не так.

– Вы миловались втихомолку.

– Все равно, я думаю, мы замуж выходили быстрее. Когда джентльмену труднее своего добиться, он больше это ценит. Но если вы бы согласились поговорить завтра с Руби, она бы вас послушалась. Я не хочу, чтобы она уходила на улицу, пока не найдет чего-нибудь приличное. А к ее молодому человеку идти – все равно что на панель.

Миссис Хартл пообещала, что поговорит с Руби, хотя невольно подумала, что задача совершенно не для нее. Она не знает эту страну. У нее нет тут никого знакомого, кроме Монтегю, – и она бегала за ним так же бесстыдно, как Руби за своим кавалером. Кто она такая, чтобы давать советы другой женщине?

Свою записку Полу миссис Хартл так и не отослала, но по-прежнему хранила ее в бумажнике. Иногда она думала, что отправит письмо, иногда – что не откажется от последней надежды, не испробовав все средства. Возможно, еще удастся пристыдить его так, что он на ней женится. Из Лоустофта миссис Хартл вернулась в понедельник и самым кротким голосом изложила миссис Питкин какую-то банальную отговорку. Там было слишком ветрено, слишком холодно… и ей не понравилась гостиница. Миссис Питкин очень радовалась, что жилица снова дома.

Глава XLIX. Сэр Феликс готовится к путешествию

Сэр Феликс, когда он обещал Руби встретиться в мюзик-холле во вторник, уже условился с Мари Мельмотт, что они отплывают в Нью-Йорк в ближайший четверг. Для этого в среду ему надо было сесть на поезд до Ливерпуля. Однако он не видел причин, отчего бы напоследок не поразвлечься и не сказать прощальное словцо бедной крошке Руби. Все детали путешествия они с Мари (при участии Дидон) согласовали в воскресенье в саду на Гровенор-сквер, где влюбленные снова встретились в часы утренней службы. Сэр Феликс был изумлен, насколько все подготовлено.

– Ты должен выехать вечерним пятичасовым поездом. В Ливерпуль он приходит в десять пятнадцать.