– Проклятый клинок теперь вполне безопасен, – заверил его Альфред. – Сэр Хаг знает, как им управлять. Однако завтра, если завяжется бой…

Хаг Рука подмигнул.

– Я теперь в этом кое-что соображаю. Не волнуйтесь.

Альфред вздохнул, окинул унылым взглядом город.

– Что ж, мы сделали все, что могли, – сказал Вазу, вздыхая вслед за Альфредом. – Лично я голоден. Не хочешь ли зайти ко мне и немного подкрепиться? Я уверен, у тебя нет ни еды, ни питья.

Альфред был приятно удивлен.

– Для меня это большая честь.

Пока они шли по городу, Альфред отметил, что как бы ни были заняты или встревожены встречавшиеся им патрины, каждый оказывал Вазу какие-то знаки уважения. Это мог быть легкий кивок или быстрый взмах руки, рисующей в воздухе традиционный знак дружбы. Вазу неизменно отвечал тем же.

Его дом ничем не отличался от любого другого патринского жилья, разве что был старее и располагался немного на отшибе. Прислонившись к склону горы, он стоял, как несгибаемый страж, готовый с честью встретить врага;

Вазу вошел первым. Альфред за ним, споткнувшись о порог, но сумев удержать равновесие и не растянуться лицом вниз на полу. В доме было чисто прибрано и, как в большинстве жилищ патринов, мебель почти полностью отсутствовала.

– Вы не жена… не объединены? – спросил Альфред, неуклюже усаживаясь на пол, с трудом подгибая под себя длинные ноги.

Вазу доставал из корзинки, подвешенной к потолку, хлеб. Ряды колбас, также свисавших с потолка, навели Альфреда на приятные воспоминания о собаке Эпло.

– Нет, пока что я живу один, – ответил Вазу, добавляя к простой еде каких-то диковинных фруктов. – Я не так давно стал предводителем, принял этот пост по наследству от моего отца, который недавно умер.

– Сочувствую вашей потере, – вежливо сказал Альфред.

– Он хорошо прожил свою жизнь, – продолжал Вазу. – О таких людях мы вспоминаем с гордостью, а не оплакиваем их.

Он поставил на пол между ними еду, уселся сам.

– Мужчины нашей семьи много поколений были предводителями. Разумеется, любой мужчина или женщина имеет право претендовать на этот поет, но никто до сих пор не пытался оспорить его у нас. Мой отец не жалел сил, чтобы править хорошо, справедливо. И я, как могу, стараюсь подражать его доброму примеру.

– И, по-моему, успешно.

– Надеюсь, – тревожный взгляд Вазу переместился на маленькое оконце и устремился в темноту. – Мой народ никогда не стоял перед лицом такой опасности, никогда ему не приходилось отвечать на такой вызов.

– А как же Последние Врата? – робко спросил Альфред, понимая, что это не его дело – интересоваться такими вопросами, в которых он, к тому же, очень плохо разбирается. – Не нужно ли кого-нибудь послать, чтобы предупредить?

Вазу тихо вздохнул.

– Последние Врата очень далеко отсюда. Посланный не успеет достичь их вовремя… даже если останется жив.

Альфред посмотрел на еду, чувствуя, что аппетит как-то пропал.

– Хватит этих печальных разговоров, – Вазу с жизнерадостной улыбкой вернулся к еде. – Нам нужно хорошенько подкрепиться, чтобы быть сильными. Кто знает, когда в следующий раз выдастся время поесть. Я благословлю трапезу. Или это сделаешь ты?

– Нет, лучше вы! – поспешно проговорил Альфред и покраснел. Он понятия не имел, как это делается у патринов.

Вазу, протянув руки перед собой, заговорил. Альфред непроизвольно присоединился к его словам, повторяя их не задумываясь, пока не сообразил, что Вазу говорит по-сартански.

У Альфреда перехватило дыхание, из горла вылетел странный, сдавленный, щелкающий звук, что привлекло внимание предводителя. Вазу прервался на середине, посмотрел на него.

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил он. Альфред, недоумевая, растерянно смотрел на татуировку на коже Вазу.

– Вы не… То есть… Но вы же не можете быть… сар-танином!

– Я сартан примерно наполовину, – невозмутимо ответил Вазу. Он поднял руки и с гордостью посмотрел на магические знаки на них. – Наша семья за многие века адаптировалась. Вначале мы носили татуировку просто для вида. Не для того, чтобы обмануть патринов, заметьте, мы просто хотели быть как все. С тех пор, после смешанных браков, мы научились пользоваться магией. Хотя и не так хорошо, как чистокровные патрины. Но этот недостаток мы компенсируем сартанской магией.

– Смешанные браки! А как же… ненависть? – Альфред вспомнил о реке Гнева. – Наверняка вас подвергали преследованиям…

– Нет, – спокойно ответил Вазу. – Они знали, почему нас послали сюда.

– Вортекс!

– Да, мы пришли из пещеры, куда были высланы за свои еретические убеждения. Мои предки были против разделения, против создания этой тюрьмы. Они представляли собой опасность, угрозу установленному порядку. Так же, как и ты, как мне кажется. Хотя за многие годы ты первый сартан, попавший в Вортекс. Я надеялся, что в мире все поменялось.

– Но ведь вы все еще здесь, не так ли? – спокойно сказал Альфред, отодвигая еду дрожащими руками. Вазу долго молча смотрел на него.

– Наверно, это слишком долго объяснять!

– Не думаю, – Альфред вздохнул. – Мы, сартане, заперли себя в своей тюрьме, так же как заперли вас в вашей. Стенами нашей тюрьмы была гордость, железными прутьями решетки – страх. Побег был невозможен, потому что это означало бы разрушить тюрьму, открыть запертые ворота. Мы не осмеливались на это. Понимаете, наша тюрьма не только не давала нам выйти, она мешала другим войти. Мы остались в ее стенах, закрыли глаза и заснули. И проспали все эти годы. Когда мы проснулись, все изменилось, кроме нас самих. И теперь наша тюрьма – единственное место, которое мы знаем.

– Но не ты лично, – сказал Вазу. Альфред покраснел.

– Моей заслуги в этом нет, – он слабо улыбнулся. – Я встретил человека с собакой. Вазу понимающе кивнул.

– Моим предкам, когда нас отправили сюда, было бы легко сдаться и умереть. Патрины помогли нам выжить. Они приняли нас к себе, защищали, пока мы не стали достаточно сильны, чтобы защищаться самим.

Альфред начинал понимать.

– И, должно быть, это сартанам пришло на ум построить город.

– Скорее всего, так оно и было. Когда-то, давным-давно. Ведь сартане всегда жили в городах большими сообществами. Мы понимали, как выгодно объединиться, осесть на одном месте, построить укрепленный город. А патрины даже в древнем мире были кочевниками и стремились к уединению. Семейные узы были и все еще остаются важными для них. Но в Лабиринте многие семьи распались. Патрины должны были или перестроиться, или перестать существовать. Они перестроились, расширив границы семьи до племени. Патрины научились у сартан действовать совместно. А сартане научились у патринов ценить семью.