Первый прокомпсогнатус уселся на склоне холма и уставился на старика. Он сидел в полутора метрах от него и наблюдал за ним. Вскоре к нему присоединились остальные. Они стояли рядком и следили за ним. Потом начали подпрыгивать, щебетать и размахивать маленькими когтистыми лапками.

— Брысь! Пошли вон? — воскликнул Хэммонд и швырнул в них камнем.

Компи отскочили назад, но лишь на полметра. Они не испугались.

Похоже, знали, что он не в состоянии причинить им вреда.

Хэммонд, рассердившись, отломил ветку и замахнулся на них. Компи отпрыгнули, схватились за листья и счастливо запищали. Вероятно, решили, что он с ними играет.

Хэммонд опять вспомнил про их яд. В памяти всплыло, как одного из служителей, ухаживавших за животными, укусил прокомпсогнатус, сидевший в клетке. Служитель рассказывал, что яд действует, как наркотик: чувствуешь покой, хочется спать. Никакой боли не ощущаешь.

Просто хочется спать...

— К черту! — тряхнул головой Хэммонд.

Он подобрал еще один камень, тщательно прицелился и попал зверьку прямо в грудь. Тот испуганно взвизгнул, упал на спину и перекувыркнулся через хвост. Его собратья немедленно попятились.

Так-то лучше!

Хэммонд повернулся и снова начал карабкаться вверх. Он держал в обеих руках по ветке и скакал на левой ноге, страдая от боли в бедре. Он уже взобрался на три метра, как вдруг компи запрыгнула ему на спину. Хэммонд дико замахал руками, стряхнул зверька, но потерял равновесие и покатился вниз по склону. Когда же остановился, другой компи подскочил к нему и откусил от его руки крошечный кусочек. Хэммонд в ужасе увидел, что по пальцам потекла кровь. Он опять повернулся и полез вверх.

Еще один компи вспрыгнул ему на плечо и укусил сзади за шею. Вскрикнув от пронзительной боли, Хэммонд отшвырнул животное. Затем встал к ним лицом, тяжело дыша, а они окружили его и подпрыгивали, склонив головки набок и наблюдая за ним. От укушенного места на шее распространялось по плечам и спине приятное тепло.

Хэммонд лег навзничь на склон холма и, как-то странно расслабившись, почувствовал, словно душа отделяется от его тела. Но при этом он знал, что все всегда было в порядке. Он ни в чем не ошибся. Это Малкольм неправильно провел анализ... Хэммонд лежал тихо-тихо, как дитя в своей колыбельке, и чувствовал неизъяснимый, восхитительный покой. Когда к нему в очередной раз приблизился прокомпсогнатус и укусил его за лодыжку, он лишь для порядка попытался его отогнать. Зверьки подбирались к нему поближе. Вскоре они уже щебетали вокруг него, словно взволнованные пташки. Он поднял руку, видя, что какой-то компи запрыгивает ему на грудь; он оказался удивительно легким и изящным. Хэммонд почувствовал лишь слабую, очень слабую боль, когда зверек наклонился и принялся жевать его шею...

Отправившись вслед за динозаврами по извилистым и то поднимавшимся вверх, то опускавшимся вниз бетонным туннелям, Грант внезапно увидел выход из пещеры и очутился на пляже. Перед ним расстилался Тихий океан. А вокруг на песке резвились и брыкались молодые велоцирапторы. Но затем животные одно за другим вернулись в тень пальмовых деревьев, росших по краю мангровых зарослей, и, опять построившись в ряд, уставились на океан. Они пристально глядели на юг.

— Не понимаю, — пробормотал Дженнаро.

— Я тоже, — сказал Грант. — Мне ясно только то, что они явно не любят солнца.

На пляже было не очень солнечно, ветер нагнал легкий туман, океан был затянут дымкой. Но почему они так резко покинули свое гнездо? Что привело на берег всю колонию велоцирапторов?

Дженнаро снова посмотрел на компас под циферблатом своих часов и определил, куда смотрят животные.

— Северо-восток — юго-запад. Как и тогда. Сзади, из леса, раздавалось жужжание электрического ограждения.

— Ну, хотя бы мы знаем, что они выбрались на внешнюю сторону, — заметила Элли.

Послышался шум морского дизеля, и в тумане появился корабль, он шел с юга. Большое грузовое судно медленно двигалось на север.

— Так вот почему они вышли из пещеры?! — воскликнул Дженнаро.

Грант кивнул.

— Наверно, они заслышали его приближение.

Когда судно проходило мимо, животные следили за ним молча, лишь изредка раздавался случайный писк или чириканье. Грант был потрясен слаженностью их действий, тем, как они четко движутся и действуют в группе, Но может, в этом нет никакой особой таинственности? Он мысленно воссоздал последовательность событий, разыгравшихся в пещере.

Сначала заволновались малыши. Взрослые обратили на это внимание. Наконец, все животные кинулись на берег. Это означало, что более молодые животные, обладавшие более острым слухом, раньше услышали шум приближающегося корабля. А затем взрослые повели всех на берег. Грант посмотрел на них и вдруг заметил, что взрослые рапторы сейчас явно охраняют детенышей. Они четко разместились в пространстве, причем не свободно и произвольно, как было в пещере. Нет, теперь у каждого было определенное место, они выстроились чуть ли не по ранжиру. Взрослые стояли на расстоянии примерно трех метров друг от друга. Каждого окружала группа детенышей. Подростки располагались между взрослыми, чуть впереди них.

Грант заметил и другое: не все взрослые были равны между собой. Среди них выделялась самка с полоской на голове, она стояла в самом центре выстроившейся колонии. В пещере ее гнездо тоже было центральным. Грант догадался, что, очевидно, у рапторов, как и у некоторых видов обезьян, царит матриархат, и самка с полоской правит всей колонией. Самцы же расположились по периметру группы и приготовились к обороне.

Однако в отличие от обезьян, организация которых отличается достаточной гибкостью, динозавры были организованы очень жестко, почти по-военному. И опять-таки они стояли на пляже, ориентируясь на северо-восток — юго-запад. Грант не мог этого понять. Но, с другой стороны, его не удивляло. Палеонтологи так долго раскапывали кости вымерших животных, что напрочь позабыли, как мало информации можно получить, изучая скелет. Кости могут рассказать кое-что о внешнем виде животного, о его высоте и весе. По ним можно понять, как прикреплялись мышцы и на основании этого сделать некоторые выводы об образе жизни животного — разумеется, в общих чертах. Еще они давали возможность судить о некоторых болезнях, поражавших кости. Но вообще-то по скелету толком ничего нельзя было сказать о поведении живого существа.

Но поскольку палеонтологи располагали только костями вымерших животных, они только с ними и работали, подобно другим ученым. Грант весьма поднаторел в этой работе. И подчас начинал забывать недоказуемую гипотезу, что динозавры, вполне вероятно, были совершенно иными животными, что их поведение и социальная организация могут быть совершенно непонятны их наследникам — млекопитающим. Поскольку динозавры в основе своей родственны классу птиц...

— О Господи! — выдохнул Грант.