Затем я сохраню ту же верность его сыну, Али, и наследникам этого правителя. Беру Аллаха в свидетели, что буду повиноваться ему и поддерживать его правление и земли, посвящая мою жизнь и богатство, мой меч и моих воинов служению ему; я буду повиноваться его приказам и запретам и клянусь в том, что мои личные решения будут соответствовать этой клятве. Призываю Аллаха в свидетели моим словам».

В канун среды, 27-го дня месяца сафар 589 г., настал двенадцатый вечер болезни. Ему стало хуже, и силы покинули его; и с самого начала не было никакой надежды. Иногда он оставался с нами, иногда его сознание отключалось; но в ту ночь за мной прислали, а также прислали за ал-Кади ал-Фадилем и Ибн аз-Заки, и это случилось не в то время, когда мы обычно приходили к нему. Ал-Малик ал-Афдал пожелал, чтобы мы провели эту ночь с ним, но ал-Кади возразил против этого, потому что люди обычно ждали нашего возвращения из замка, и он боялся, что если мы не покажемся, то в городе может подняться тревога и начнутся беспорядки. Поэтому он полагал, что нам будет лучше уйти. Тогда ал-Афдал решил призвать к себе Абу Жафара, имама Келласы, человека, известного своей добродетелью, чтобы он находился в замке на случай, если в ту ночь Аллах призовет больного к Себе. Но он все еще жил, то приходя в сознание, то отключаясь, а ему повторяли утверждение Единства Аллаха. Мы с ал-Кади удалились, и оба были готовы умереть ради спасения его жизни. Всю ночь он провел в состоянии человека, направляющегося к Аллаху, и шейх Абу Жафар читал ему отрывки из Корана и напоминал ему о Всемогущем Аллахе. С девятого дня лихорадки султан бредил, и рассудок возвращался к нему лишь на краткие периоды. Впоследствии шейх рассказал нам следующее: «Я читал ему Божественное Слово: Он — Аллах, нет бога, кроме Него, ведающего сокровенное и очевидное (Коран, 59:22), и я слышал, как он — Аллах да смилуется над ним! — произнес: Воистину! И это тогда, когда он умирал, что было знаком милости к нему Аллаха. Хвала Аллаху за это!» Султан умер после часа утренней молитвы в среду, в 27-й день месяца сафар, в году 589 (4 марта 1193 г.). Ал-Кади ал-Фадил поспешно вернулся в замок до зари, когда он умирал, и я тоже пришел, но султан уже был мертв, и познал благодать Божью, и вошел в обитель Его милости и милосердия. Мне рассказали, что, когда шейх Абу Дафар читал из Божественного Слова: Нет бога, кроме Него. На Него уповаю я (Коран, 9:129), больной улыбнулся, лицо его просияло, и он с миром отошел к своему Господу. Никогда с тех пор, как Ислам лишился (четырех) первых халифов, никогда с того времени вера и правоверные не получали такого удара, какой обрушился на них в день смерти султана. Замок, город, весь мир погрузились в печаль, глубину которой мог измерить один лишь Аллах. Я часто слышал, как люди говорили, что они готовы отдать жизнь за тех, кто им очень дорог, но мне казалось, что это только слова, от которых весьма далеко до реальности; но я свидетельствую пред лицом Аллаха и уверен в том, что если бы в тот день нас спросили: «Кто готов пожертвовать собой во имя жизни султана?» — некоторые из нас пожертвовали бы. Затем ал-Малик ал-Афдал устроил прием в северном зале, чтобы выслушать соболезнования своих офицеров; однако он выставил стражу у входа в замок и впускал только эмиров высокого звания и обладателей [религиозного] знания. Поистине, это был печальный день; все до такой степени были погружены в печаль и тревогу, в слезы и сетования, что не думали ни о чем ином. Ни одного поэта не допустили в помещение, где проходила аудиенция, чтобы прочесть элегии; ни один проповедник не обратился с увещеваниями к народу. Дети султана вышли на улицы, вызывая всеобщие соболезнования, и это печальное зрелище было почти невыносимым для тех, кто его видел. Так продолжалось до полуденной молитвы; тем временем тело обмыли и завернули в саван. Мы были вынуждены взять деньги в долг, чтобы купить все необходимое для похорон, вплоть до вещей, которые стоили мелочь, например соломы, которую следовало смешать с глиной для изготовления кирпичей[27]. Факиху ад-Дулаи было поручено совершить омовение тела. Меня попросили проследить за совершением этой процедуры, но я был не в силах вынести этого зрелища. Когда закончилась полуденная молитва, были принесены похоронные носилки, накрытые куском полосатой ткани. Ал-Кади ал-Фадил позаботился о них и об одеждах, которыми следовало накрыть тело, и он постарался выбрать такие, которые подобали и соответствовали бы случаю. Когда толпа увидела похоронные носилки, поднялись горестные стенания и воздух содрогнулся от рыданий. Люди были так подавлены горем, что вместо слов полагающейся молитвы могли лишь стонать от горя. Кади Мухий ад-Дин ибн аз-Заки предстоял на молитве. Затем тело перенесли во дворец в саду, где султан жил во время своей болезни, и оно было погребено в западной Суффе (беседке). Султан был предан земле незадолго до часа молитвы аср. Аллах да благословит его душу и прольет свет на его могилу! Днем его сын ал-Малик аз-Зафир выехал в город, чтобы утешить народ и успокоить население, но люди плакали слишком сильно, чтобы думать о беспорядках и учинять волнения. Все сердца были разбиты. Все глаза были наполнены слезами, мало кто удерживался от плача. Затем все разошлись по домам, убитые горем, и вечером (на улицах) стало пустынно. Только мы навестили могилу, чтобы прочесть над ней отрывки из Корана, и тем самым растравили свое горе. Ал-Малик ал-Афдал провел весь день за письмами своему дяде (ал-Малику ал-Адилю) и братьям, уведомляя их о печальном событии и выражая им свои соболезнования. На следующий день он устроил аудиенцию, на которой принимал соболезнования народа, и ворота города были открыты для богословов и улемов.

Читались проповеди, но ни один поэт не прочел элегии, и вскоре после полудня собравшиеся разошлись. С утра до вечера люди толпами приходили к могиле, читая отрывки из Корана и прося Аллаха благословить его. Ал-Малик ал-Афдал провел остаток дня диктуя послания, которые предстояло отправить его братьям и дяде.

Так ушли в прошлое эти годы и люди, и кажется, что и эти годы, и люди были лишь сновидением».

Судя по всему, Саладин умер от какого-то заболевания внутренних органов, скорее всего печени. Характерно, что к присяге его старшему сыну эмиров начали приводить тогда, когда султан был уже на смертном одре, но еще не умер. При этом эмиры, присягая наследнику, связывали свою лояльность определенными условиями, а эмиров Египта даже не приводили к присяге. Фактически империя Саладина начала распадаться уже в последние дни его жизни.

Когда весть о болезни султана разнеслась по городу, жители Дамаска стали опасаться, что в их городе и в государстве начнется анархия. Из опасения грабежей с рынков увезли ткани.

Узнав о смерти Саладина, многие жители Дамаска направились к цитадели, но стражники не пустили их. Только великим эмирам и главным улемам было разрешено принести свои соболезнования старшему сыну султана аль-Афдалю. Он приказал построить мавзолей возле главной мечети, куда и перенес тело отца три года спустя.

Французский историк Жозеф Рено так охарактеризовал Саладина: «После возвращения Ричарда, английского короля, из Палестины на родину Саладин, не имея более причины опасаться христиан, отправился провести некоторое время в Дамаске. Он очень любил этот город (можно сказать, что он ощущал себя сирийским, а не египетским султаном. Шиитский в недавнем прошлом Египет так и не стал для него родным. — А. В.) и надеялся восстановить там свое здоровье, потрясенное боевыми трудами последних лет. Он хотел побыть немного в Дамаске и отправиться далее в Египет, где он не был целых 10 лет. Он выехал из Иерусалима, посетил по дороге Наплузу, Тивериаду и другие завоеванные им местности. После прибытия Саладина в Берит к нему явился на поклон Боэмунд, князь Антиохии. Султана тронуло особенно то, что Боэмунд посетил его по собственному побуждению, без всякого недоверия, без стражи, не требуя охранной грамоты. Чтобы выразить свое удовольствие, султан сделал ему отличный прием и подарил несколько деревень, соседних с его княжеством; прибывшие с ним владетели получили также от султана подарки.