Значительного количества подготовленных священнослужителей требовала возродившаяся, фактически в годы войны с гитлеровскими агрессорами, Православная церковь. Как известно, в силу ряда причин (провал планов И. Сталина по созданию «православного Ватикана» как орудия внешней политики, недовольство ростом религиозности населения среди консервативной части идеологического аппарата и регионального партаппарата, развертывание «холодной войны» и энергичные попытки спецслужб геополитических противников СССР использовать духовный фактор) с середины 1948 г. начинается определенное наступление правящей партии большевиков и государства на права верующих. Тем не менее накануне смерти И. Сталина в 19 епархиях РПЦ в УССР имелось 8763 открытых храма (46 % от общего количества в СССР), служило 17 епископов, 5775 священников и 415 диаконов, существовало 39 монастырей (13 мужских) с 2656 монашествующими (57 % от общесоюзной братии)[699]. Еще до начала фронтальных гонений, развернувшихся с 1958–1959 гг. по инициативе хрущевского руководства, в 1955 г. в республике работало уже 8484 храмов, к началу 1957 г. – 8091, число монастырей сократилось до 8 (и 15 скитов, 2413 монашествующих)[700].

Время «Матросовых»

Отметим, что до нас дошли лишь отдельные документы, посвященные агентурно-оперативным мероприятиям спецслужб в духовных учебных заведениях. Среди них можно назвать «Докладную записку об агентурно-оперативной работе по Одесской духовной семинарии» по состоянию на 10 января 1950 г., отражающую профессиональные устремления и методы работы госбезопасности по отношению к подготовке духовных кадров РПЦ в Украине. Данный документ содержится в контрольно-наблюдательном деле (КНД) Управления МГБ – КГБ при СМ УССР по Одесской области (1953–1957 гг.)[701]. Перспективным в связи с этим представляется углубленное изучение архивных фондов региональных органов госбезопасности в Киеве, Одессе, Луцке.

В отчетно-информационных документах спецслужбы православное духовенство, мирской церковный актив («церковники») и участники незарегистрированных (нелегальных) религиозных течений (как то «Истинно-православная церковь» и др.) проходили по общей линии оперативной разработки. По состоянию на 21 мая 1950 г. органами МГБ УССР по этой категории находилось в разработке и под агентурным наблюдением 1923 человека, в том числе 945 представителей православного клира (велось 63 агентурных дела на 403 человека и 1520 дел-формуляров на конкретных граждан). Негласный аппарат на этом направлении (включая и оперативные источники по духовным учебным заведениям) состоял из 834 агентов и 2123 осведомителей (с 1952 г. категория осведомителей упразднялась, оставались лишь агенты). За октябрь 1949 – май 1950 г. аппарат пополнился 50 агентами и 125 осведомителями. За этот же период по «церковно-сектантской линии» арестовали 669 человек, из них 13 православных клириков (основная масса задержанных пришлась на 371 участника «сектантских групп» и 165 бывших священнослужителей и монашествующих Греко-католической церкви)[702].

Традиционно 1-е отделение антирелигиозного отдела ведало Православной церковью, среди его сотрудников был и «куратор» Киевской духовной семинарии (КДС), в 1956 г., например, оперуполномоченный капитан Кондратьев[703]. Начальник же отделения капитан Калашников оказывал помощь региональным УКГБ по разработке преподавателей и студентов соответствующих духовных школ[704].

Увы, но негласное сотрудничество с чекистами иногда выступало закономерной прелюдией к открытому ренегатству со стороны священнослужителей. Классическим случаем стала измена вере Христовой со стороны Павла Дарманского, уроженца Одесской области. Еще во время учебы в Одесской семинарии он стал на путь конфиденциальных отношений с МГБ под псевдонимом «Матросов»[705], в 1955 г. окончил Ленинградскую духовную академию (как известно, ее и.о. ректора, инспектор, священник Александр Осипов стал агентом спецслужбы и закончил открытым уходом из церкви), стал кандидатом богословия, служил священником. 11 февраля 1958 г. написал заявление уполномоченному Совета по делам РПЦ об «окончательном разрыве» с церковью, опубликовал вскоре в «Комсомольской правде» антирелигиозное письмо. Выступал с атеистическими лекциями, выпустил известную в свое время книгу «Побег из тьмы», своеобразное собрание «историй», дискредитирующих моральный облик преподавателей и студентов ОдДС.

Приоритетной задачей чекисты считали регулирование набора в семинарии с помощью своих агентурных возможностей, недопущение туда лиц политически неблагонадежных или просто подозрительных, с точки зрения лояльности господствующей идеологии или советскому строю. Об этом прозрачно говорилось в документе (15 января 1951 г.) из упомянутого КНД Одесского УМГБ: «В порядке проведения профилактических мероприятий по очистке слушателей Одесской духовной семинарии (ОдДС)[706] от лиц, не вызывающих политического доверия, в 1950 г. нами через агентуру из 44 человек, подавших заявления на поступление в семинарию, было отчислено 10 человек» (в том числе 6 не допущены к экзаменам).

Для адекватного тогдашним общественно-политическим реалиям и оперативной обстановки развертывавшейся «холодной войны» понимания ситуации сразу же отметим, что в первые послевоенные годы сказывалось тяжелое наследие нацистского режима, чьи спецслужбы энергично вели подрывную работу в религиозной сфере. Оккупанты сеяли нестроения, церковные расколы, насаждали деструктивные секты, вели вербовочную работу среди клира, принуждали священнослужителей в проповедях ратовать за лояльность «новому порядку», умело спекулировали на потрясениях верующих от предвоенных жесточайших гонений на церковь[707].