Поиск агентуры противника и коллаборационистов в религиозной сфере, активных участников ОУН оставался одним из приоритетов работы советских спецслужб в этой области еще длительное время. В частности, в ОдДС в 1950 г. арестовали преподавателя Федора Прибыта, в 1941–1944 гг. благочинного и руководителя городской организации ОУН в г. Шепетовке Хмельницкой области. По данным контрразведки, широко использовал церковный амвон для пронемецкой пропаганды, затем бежал в Польшу, по каналам репатриации попал в Одессу, где служил священником Ильинского собора (был осужден на 10 лет лагерей)[708].

Кроме того, до середины 1950-х гг. шло ожесточенное противоборство с вооруженным подпольем ОУН в Западной Украине (откуда шел наибольший приток абитуриентов семинарий). С учетом широкой поддержки повстанцев местным населением среди кандидатов на учебу неизбежной становилась доля близких родственников подпольщиков, бывших ссыльных и спецпереселенцев (из региона в 1944–1953 гг. было депортировано 203 тыс. жителей), а также бывших «бандпособников».

Одной из приоритетных задач органов МГБ – КГБ по отношению к духовным школам являлось недопущение к учебе лиц, причастных к антисоветскому движению сопротивления ОУН и УПА. Как отмечалось в одном из отчетов Секретно-политического управления КГБ УССР[709], в 1954 г. в Волынскую духовную семинарию (ВДС) «пытались устроиться» бывшие участники националистического подполья и родственники членов ОУН, а студент В. Сторожук разрабатывается на предмет выяснения его принадлежности к подполью. В 1956 г. среди абитуриентов этого учебного заведения выявили 23 человека, по тогдашним понятиям, с «серьезными компрометирующими материалами» – они оказались родственниками членов ОУН, «активными бандпособниками» (то есть членами широкой социальной базы поддержки антикоммунистического повстанчества Западной Украины), некоторые досрочно вернулись в период «оттепели» из исправительно-трудовых учреждений ГУЛАГа.

Через оперативные позиции среди администрации семинарии они не были допущены к экзаменам «под благовидными предлогами», а среди первокурсников приобрели трех агентов[710]. Отметим, что давление спецслужбы на администрацию и преподавателей ВДС тем не менее не помешало квалифицированным священникам[711] наладить учебный процесс, к 1957 г. число воспитанников возросло до 148. Инспектировавший тогда же ВДС профессор МДА и секретарь учебного комитета Священного синода М. Доктусов назвал ее лучшей в СССР после Московской и Ленинградской[712].

Отметим, что, по официальным данным, только добровольно из подполья вышло до 77 тыс. его участников, воспользовавшихся рядом амнистий, к тому же слушатели богословско-пастырских курсов и студенты (с 1946 г.) духовной семинарии в Луцке практически представляли все области Западной Украины, причем до 60 % являлись бывшими адептами униатской церкви[713]. Ситуация усугублялась добытой контрразведкой информацией о том, что в 1951 г. Провод ОУН(Б) на Западной Украине приказал формировать «запасные сетки» из нестарых мужчин с большим жизненным опытом, авторитетом, ничем себя не скомпрометировавших перед властью и внедрять их на перспективу в официальные и учебные учреждения, снабжая паролями[714].

Селекция по-чекистски

Приводились показательные примеры недопущения к учебе. Петр С. (Измаильская область) оказался фигурантом разработки УМГБ как «член подпольной террористической группировки» (!). Полтавчанин Феодосий М. проходил по материалам МГБ как подозреваемый в вербовке немецкими спецслужбами периода оккупации, выезжавший в Германию, автор «антисоветских высказываний»[715].

Вместе с тем целенаправленный отбор поступающих был необходим в силу специфического мировоззрения ряда воспитанников, несовместимого не только с жизненно важной для СССР государственной идеологией межнационального согласия («дружбы народов»), но и с евангельскими настановлениями. Даже в 1957 г. 26-летний выпускник КДС, диакон Исаак М. (уроженец Ровенщины) шокировал жителей села Носовка Черниговской области (куда он прибыл на служение) «злобными антисоветскими националистическими высказываниями». Помимо критики Богдана Хмельницкого по «продаже родины», отец диакон заявлял: «Жиды должны жить у себя на родине, кацапы у себя, а украинцы – у себя. Жиды заняли все лучшие места, их нужно выгнать всех с Украины, а также и кацапов, пусть живут у себя»[716].

О механизме «решения вопроса» органами КГБ о целесообразности обучения в духовной школе того или иного «неблагонадежного» лица дает представление эпизод со студентами 3-го класса КДС, братьями Петром и Михаилом Гончаренко. Поводом для оперативного контроля над студентами послужила информация (март 1953 г.) агента «Лотосова», заподозрившего их в принадлежности к секте «хлыстов», по заданию которой они якобы решили приобрести духовное образование (каких-либо веских подтверждений этому не приводилось – информатор застал их босыми на хорах академического храма и т. п.).

К разработке подключили источника «Коркина» (сотрудник КДС) и агента «Омегу» (канцелярия экзархата РПЦ в Украине). Последний сообщил, что духовник братьев в Ворошиловградской области снят с прихода за связь с нелегальной «Истинно-православной церковью» (ИПЦ), а сами студенты находятся под «особым наблюдением» ректора, прот. Николая Концевича и инспектора К. Карчевского. Усилиями упомянутого «Коркина» был обеспечен предлог для исключения, и братья Гончаренко вернулись на малую родину, Луганщину[717].