Огромная комета, озарившая ночное небо в 1811 году, для многих служила дурным предзнаменованием. Суровые зимы 1811 и 1812 годов вкупе с континентальной блокадой Наполеона привели к острой нехватке продуктов питания. Более 45 000 жителей Спиталфилдса выступили с петицией о получении места в работных домах из-за острой нехватки хлеба. Это была лишь прелюдия к более масштабному протесту, получившему название «Дело» (The Thing) или «Старая коррупция» (Old Corruption). Такие радикальные периодические издания, как Pig’s Meat, Black Dwarf и Axe to the Root, всячески подстрекали людей к мятежу. В феврале 1811 года прядильщики хлопка из Болтона с горечью восклицали: «О, тяготы и невзгоды, когда же вы перестанете терзать тружеников-ремесленников?» С мольбой о помощи к властям обратились 40 000 жителей Манчестера.

Наиболее серьезную угрозу представляли так называемые луддиты. Весной 1811 года вязальщицы из Ноттингемшира потребовали от работодателей повышения жалованья и отказа от использования неквалифицированного труда. Выступая против вытеснения людей из производства, они уничтожили несколько станков, что вскоре стало частью их тактики. Их примеру последовали рабочие из Дербишира и Лестершира. В течение одиннадцати месяцев было организовано более сотни акций протеста и уничтожено около тысячи машин. Капитан армии Фрэнсис Рейнс утверждал, что «луддиты действовали как сплоченное войско и собирались на пустырях и болотах для отработки взаимодействия и тому подобного».

Когда беспорядки, сопровождаемые поджогами и попытками расправ над властями, добрались до Йоркшира, на помощь были призваны добровольческие отряды, и начали работу выездные суды присяжных. Было повешено семнадцать активистов. Владельцы мануфактур открывали огонь по всем, кто угрожал их фабрикам. Двести протестующих прошли маршем по Болтону, во главе процессии несли «соломенное чучело» в честь Джека Строу, предводителя восстания конца XIV века, чье имя было не забыто. Как писали в газете Mercury, которая выходила в Лидсе, чучело символизировало «прославленного генерала Лудда». Акция, начавшаяся исключительно как промышленный протест, переросла в протест социальный и политический. В 1813 году 30 000 человек в Ланкашире и Йоркшире подписали петицию с требованием о реформе парламента. В тот период провести четкую грань между промышленными и политическими волнениями было невозможно.

На самом деле никакого «Недда Лудда», «капитана Лудда» или «генерала Лудда» не существовало. Протестующие не нуждались в номинальном герое. Ими руководило недовольство в связи с высокими ценами на еду, плохими условиями труда, уничтожением традиционных устоев и войной. Остановить это движение можно было лишь силами властей. В Йорке прошел массовый суд над протестующими, в результате к повешению или ссылке в колонию приговорили 60 человек, а когда был принят закон, согласно которому уничтожение машин признавалось преступлением, карающимся смертной казнью, лорд Байрон в своей первой речи в палате лордов заявил: «Когда дело идет о том, чтобы даровать свободу или оказать помощь, вы колеблетесь, рассуждаете годами, медлите, стараетесь убедить других, а вот когда требуется санкционировать закон, карающий смертной казнью, вы считаете, что это нужно сделать сейчас же, без минуты промедления и не раздумывая о последствиях»[237].

В самый разгар беспорядков, в мае 1812 года, Спенсер Персиваль был застрелен в приемной палаты общин разгневанным предпринимателем Джоном Беллингемом. Луддиты и бастующие восприняли его смерть как величайшую победу свободы над властью угнетателей. В местной газете писали, что на севере Стаффордшира, где располагалось крупнейшее в стране производство керамики, «по улице бежал человек, подскакивая от восторга, размахивая шляпой и крича с неистовой радостью: “Персиваля застрелили, ура! Персиваля застрелили, ура!”»

Пока снаружи Вестминстера царили веселье и ликование, внутри правили тревога и ужас. Вновь встал вопрос о достойном руководителе. Полагали, что возможным кандидатом на пост первого министра мог бы стать брат Веллингтона Генри Уэлсли; однако не все министры были готовы работать под его началом. В конце концов золотая чаша, а по мнению некоторых, чаша с ядом досталась лорду Ливерпулю. Он был прагматичным лидером, который делал любой шаг вперед с чрезвычайной осторожностью и лишь тогда, когда для этого представлялась возможность. Его правительство просуществовало целых пятнадцать лет, вплоть до его смерти. Успехи европейских союзников и окончательная победа над Наполеоном триумфально завершили его пребывание на высоком посту.

Теперь французский император всерьез рассматривал возможность вторжения в Россию. Царь Александр I отказался от соблюдения континентальной блокады; по-видимому, план Наполеона состоял в том, чтобы сойтись с русской армией в решающем сражении и заставить противника выполнить его требования. Бонапарт рассчитывал, что кампания в Российской империи будет короткой, при этом император явно не планировал идти с армией в глубь страны, в это царство льда и снега, однако Великое княжество Московское неотвратимо влекло его вперед. Там Наполеону суждено было встретиться с судьбой.

С армией из 600 000 человек Наполеон пересек реку Неман в начале лета 1812 года; утверждают, что это была самая многочисленная армия в истории, однако, по словам самого императора, «такого человека, как я, мало заботит жизнь миллиона людей». Пока его огромная армия продвигалась по Западной России, казалось, все шло хорошо; впрочем, перебои со снабжением возникали все чаще. Русские остановили войска Бонапарта на подходах к Санкт-Петербургу, и французы бросили все свои силы на Москву. В битве при Бородине 7 сентября (26 августа по старому стилю) ни одна из сторон не добилась решающих результатов. Хотя французы захватили позиции русской армии, говорить о победе было рано. Русские могли пополнять свою армию бесконечно, а французы были вынуждены обходиться теми силами, что у них имелись. Когда через неделю Наполеон вошел в Москву, город пылал, а большинство жителей эвакуировались. Идти было некуда; бедственное положение усугублялось распространявшейся эпидемией. Неумолимо приближалась зима, грозя метелями и вздувшимися реками, которые невозможно было перейти. Главными врагами теперь были мороз, лед и снегопады.

17 октября Наполеон отдал приказ армии отступать к Смоленску. К концу ноября его армия пересекла реку Березину. По словам очевидца, армия «была похожа на караван или кочевников». Съестные припасы подошли к концу. Жуткий холод нарастал, свирепствовали болезни, лошади поскальзывались на льду и умирали; местные крестьяне не упускали возможности отомстить отступающему врагу: они сжигали и закапывали французов живьем, вышибали им мозги мотыгами и лопатами. Тиф и дизентерия довершили дело. Армия, когда-то насчитывавшая многие сотни тысяч солдат, теперь не превышала 30 000. 5 декабря в Сморгони император оставил свою армию под предлогом срочных дел в Париже – там его ждали другие сражения. Он уехал тайно, в сопровождении узкого круга приближенных. Это было не просто унижение, это была катастрофа. Вернувшись в Париж, Наполеон устроил череду балов и маскарадов, однако все ясно понимали, что его дерзновенным завоеваниям пришел конец.