обшаривал напряженным, беспокойным взглядом затянутый дымкой берег. Становилось холодно, поднимался ветер, Дэниела пронизывала дрожь. Но все это не могло погасить ни веру, которая все еще жила в его груди, ни надежду, которая все еще теплилась в его сердце.

В половине пятого того же дня Хармон и Грейси вернулись с регаты в холл гостиницы «Причал Ардфиллан».

Хармон сидел за маленьким столиком у окна, перед ним стоял стакан виски с содовой. Грейси, вытянувшись на соседней со столиком софе, пила чай.

Вид открывался прекрасный, сочетание залитого солнцем моря и неба навевало нежную задумчивость, но от шума, долетавшего от толп, гулявших вдоль берега, у Грейси голова заболела еще пуще прежнего.

Мигрень началась за ланчем, после того как Хармон настоял на том, чтобы заказать шампанское — оно всегда нагоняло на нее тоску, — и продолжалась весь день, пока Грейси, сидя с Фрэнком на пирсе в гуще кричащих, возбужденных зрителей, оглушенная духовой музыкой с ярмарочных каруселей за спиной, еще старалась разглядеть регату и порадоваться ей. Какое же это было фиаско! От самого воспоминания об этом у нее вновь застучало в висках.

Веки ее трепетали от нервной усталости, и все же она, как ни была измучена, отказывалась поддаваться несчастью. По глупости согласилась она на эту поездку, но то не было необратимым сумасбродством. Потерпеть ей придется еще какой-то час.

Меж тем Хармон допил свой виски. Поставив стакан на столик, он поднялся и пересел на софу рядом с ней, изучая ее с наполовину игривой, наполовину язвительной фамильярностью, отчего нервы у нее снова затрепетали.

— Как голова? — спросил он.

Грейси выдавила улыбку:

— Все еще довольно паршиво.

— Глоток свежего воздуха отлично исцелит, — сказал он небрежным тоном. — Я заказал катер на пять часов. Прогуляемся по воде до больших лайнеров.

— Но, Фрэнк, — Грейси приподнялась, — разве мне уже почти не пора ехать?

— Ерунда! — С непринужденной интимностью он положил свою большую ладонь ей на колено. — Хочу показать вам «Андалусию». Прелестное судно. Мы, видите ли, его отделкой занимались. Каюты — по последнему слову.

Повисла пауза. Странная мысль пробилась на поверхность ее сознания. Она отвела взгляд, ее нервозность усилилась.

— Я знаю, что вы желаете мне добра, Фрэнк, но я действительно не в том настроении, чтобы осматривать корабль.

Он засмеялся:

— Мнение переменится, когда на борту окажетесь.

Изведенная усталостью, она опустила глаза, стремясь твердо держаться своего. То, что поначалу казалось диким подозрением, теперь уже воспринималось ею как такая доля вероятности, от которой у нее по всем жилам холодная дрожь прошла. Разве не слышала она где-то, что по расписанию «Андалусии» предстоит скорое отплытие?

Новая волна тревоги и негодования накрыла ее. Только большим усилием воли подавила она желание задать ему прямой вопрос и разом покончить с этим. Устроить сцену было можно, только этим она ничего не добилась бы. У нее появилось тревожное чувство, что он следит за ней, ждет ее следующего хода, спокойно готовится нанести встречный удар.

Тут же, подавленная ощущением его близости, она испытала непреодолимое, почти ужасающее желание убежать от него. Она бы отдала все, что у нее было, чтобы оказаться за много миль отсюда, никогда больше не видеть его, никогда, никогда. Но сейчас ей прежде всего необходимо скрыть свои чувства. Грейси заставила себя улыбнуться, взмахом руки изобразила согласие.

— А-а, ладно, Фрэнк. Если вы настроены, мы поедем.

— Отлично!

Грейси села, взглянула на часы.

— Я пойду приведу себя в порядок. Надо лоб духами протереть.

Выражение его лица слегка изменилось, он прищурился и медленно произнес:

— Не задерживайтесь.

— Ни на минуту не задержу вас.

Она направилась через холл в туалет, где застыла совершенно неподвижно, погрузившись в глубокие раздумья, от которых бледнел и хмурился лоб. Было такое ощущение, будто она, вялая, парила в изнуряющем воздухе.

Но через несколько мгновений она уже в точности знала, что должна делать. Поезд уходил из Ардфиллана в Рентон в половине шестого: как раз редкость отправлений и запала ей в память. Из Рентона она пешком доберется до Маркинча, путь неблизкий, но в нынешнем своем положении это она считала пустяком. А потом — слабый намек на облегчение смягчил ее тревожные черты — она окажется с Дэниелом и мальчиком.

Если бы только могла она удрать без дальнейших проволочек! Увы, это в данных обстоятельствах было невозможно. Ей надо воспользоваться своим умом, положиться на какую-нибудь простую уловку. Грейси осторожно приоткрыла дверь. Как она и думала, Хармон дожидался ее в холле. Собрав все силы, она улыбнулась самой лучезарной улыбкой, подошла к нему, взяла под руку:

— Теперь мне лучше. В холле было довольно душно.

Они направились через холл к парадному крыльцу отеля. Вдруг, будто вспомнив о чем-то и изо всех сил стараясь сохранить естественность голоса, Грейси воскликнула:

— Ой, до чего глупо! Кошелек оставила на софе! Фрэнк, не принесете его?

Была малейшая, почти неприметная пауза, во время которой она напряглась, улыбка застыла на губах, словно нарисованная. Она рассчитывала, что он не сможет, не выказав полной невежливости, отказать ей в такой простой просьбе.

— Хорошо, — медленно сказал он, разворачиваясь. — Ждите здесь, пока не вернусь.

Сердце ее лихорадочно забилось. На мгновение она заставила себя стоять спокойно, но едва Хармон скрылся за оправленной в медь вращающейся дверью, быстро сошла по ступенькам на улицу. Кошелек лежал у нее в кармане. На какое-то время она совершенно забыла про багаж. Хотела лишь одного: уйти, убежать, пока есть возможность.

Оказавшись на улице, она прямо-таки полетела на вокзал, торопливо купила себе билет и бросилась в передний вагон поезда, который, поскольку Ардфиллан был конечной станцией, стоял на платформе отправления.

Не смея показаться в окне, она забилась в угол и едва дышала все время, казалось, нескончаемого ожидания. Но наконец раздался свисток, и поезд, дернувшись, медленно двинулся. Грейси облегченно вздохнула.

Было около восьми часов, когда поезд наконец прибыл в Рентон, и Грейси, сойдя на платформу, ощутила прилив сил. Вечер был спокоен и тих, и мысль о долгой пешей прогулке ее вовсе не огорчала.

До залива она добралась уже после десяти часов. Почувствовала под ногами сухую мягкость песка. И вот уже она стояла у кромки воды, вглядываясь, едва справляясь с учащенным дыханием. А-а, есть! Она различила свет судового фонаря. Затем в темноте неясно проявились очертания плавучего домика, стоявшего на якоре в окружении чернильных теней.

Приложив ко рту сложенные ладони, она позвала:

— Э-э-й! Дэниел! Дэниел!

И сразу же в ответ донесся голос, в котором звучала радость узнавания:

— Грейси, это ты?

— Я! — выкрикнула