обыкновению, молча уселся в третье кресло и вытянул под столом длинные ноги.

— Так! — воскликнул фармацевт, придавая голосу покровительственный тон. — Чем мы занимаемся сегодня вечером?

Дэниел поднял голову, будто только что осознал присутствие своего старого друга. Был он задумчив и слегка нетерпелив.

— Возможно, тебе интересно будет узнать, что мы освоили десятичную систему счисления. До твоего прихода мы выбрали трудный пример, и, поверь мне, он решил его правильно.

— Да?!

Восклицание было намеренно уклончивым, однако свой взгляд Хэй непроизвольно остановил на юном ученом. Слегка зардевшись, Роберт улыбнулся ему — не той прежней кривой гримасой, а искренней мальчишеской улыбкой.

Изменилась не просто улыбка, надо было видеть мальчика, чтобы поверить в совершившуюся перемену. Где тусклые глаза и желтоватая пергаментная кожа? На костях появились мускулы, а щеки стали упругими. Его лоб больше не казался полупрозрачным, а голова надежно сидела на плечах, не грозя из-за явной слабости свалиться набок.

Изменилось не только тело. С Роберта будто соскочила скорлупа скороспелости, а под ней открылся недюжинный, чуткий ум. Кульминация же, разумеется, была достигнута румянцем на его щеках после похвалы Дэниела: Роберт становился застенчивым!

— Факт есть факт, — заметил Дэниел с наигранной небрежностью, — я не встречал мальчика, настолько схватывающего все на лету.

— Не накликай на мальца умственную горячку.

— Боже, благослови мою душу, за кого ты меня принимаешь?! Я все время только тем и занят, что сдерживаю его. Ему нравится учиться.

Спор друзей прервало появление Кейт. Она несла поднос, который поставила на столе среди книг с женским безразличием ко всяческим пометкам, сделанным в них Дэниелом.

— А вот и ужин молодого человека, — возвестила она, наливая в стакан свежее молоко из кувшина. — А раз уж к этому полагаются только что испеченные блинчики, я их и для остальных принесла. Вам не кажется, что Роберт становится прекрасным большим мальчиком, мистер Хэй?

— Ммх! — согласно кивнул аптекарь с набитым ртом.

— Только вчера доктор Тодд говорил, что ножки у него чудесно выправляются.

— Тодд! — Хэй, потянувшись за очередным блинчиком, не скрывал жалости в голосе. — Что он понимает в этом? Этот человек впал в старческое слабоумие.

— Тише, мистер Хэй, тише!

— А ну, малец, встань и дозволь, я осмотрю тебя! — скомандовал фармацевт.

Роберт послушно поднялся, а Хэй, вначале откинувшийся на спинку кресла для внешнего осмотра на расстоянии, затем подался вперед, забегал пальцами по голеням мальчика, придав своим действиям внушительную профессиональность. Никакой врач из Лондона или Парижа не выказал бы больше уверенности, не создал бы впечатления о более глубоких и потрясающих познаниях. Наконец он раскинулся в кресле, постукивая по зубам ногтем большого пальца.

— Он справится! — возвестил Хэй голосом полного всеведения. — Теперь у него в костях кальций. — Пристальный взгляд на Дэниела. — Помнится, я как-то уже говорил тебе при определенных обстоятельствах, что малец непременно справится. И я повторяю: он справится! — Неожиданно куда-то подевалась вся его важность, и аптекарь разразился редким для себя смехом, не отличимым от ржания, будто впала в истерику везущая кеб лошадь. — Я говорил тебе, Дэниел Ниммо, что в один прекрасный день ноги у него станут стройнее твоих. Я всегда утверждал, что у тебя ноги дугой.

— Тише, тише! — вновь встряла не слишком-то обрадованная Кейт. — Так говорить не стоит, мистер Хэй. К тому же в присутствии мальчика. — Она, словно обнимая, провела рукой по плечам Роберта. — Все же он подрастает. Поверьте моему слову, он мне уже почти по плечо.

— Да, — размеренно подтвердил Хэй. — У него период роста. И он уже полчаса как должен быть в постели.

— И был бы, да только все хотел подождать, чтобы с вами повидаться. — Кейт улыбнулась, смягчая едва уловимую резкость своих слов, и взяла Роберта за руку. — Теперь пойдем, скажи спокойной ночи, не то мистер Хэй всем нам касторку пропишет.

Когда они ушли и двое мужчин остались одни, наступило молчание. Хэй, поглаживая усы, то и дело бросал на Дэниела сварливые взгляды, будто приглашая к спору. Но Дэниел сидел, прижав друг к другу кончики пальцев, и, судя по выражению лица, пристально во что-то вслушивался. Он был слишком погружен в себя, чтобы обращать особое внимание на своего друга. Так что в конце концов пришлось заговорить Хэю, и он, как обычно, не утаил ехидной подковырки:

— На тебя посмотреть, уж ты куда как собой доволен.

— А-а! — не расслышав ни слова, ответил Дэниел.

— Дивиться тут нечему, разумеется, — продолжал аптекарь, покусывая губу, словно пробуя собственную желчь. — Притом, что весь городок бегает за тобой, толпами валит к тебе в студию, чтобы сфотографироваться у ангела Ливенфорда во плоти. Никто не приходит ко мне за болеутоляющим, просто чтобы посмотреть, не проросли ли у меня крылышки. Никто, никто! С тобой же все по-другому, естественно. Ты заслуживаешь этого!

Не обращая внимания на его сарказм, Дэниел тихо ответил:

— Люди этого городка не так уж и плохи, аптекарь. Чувствуют, что поступили несправедливо. И стараются загладить это.

Хэй метнул в Дэниела странный взгляд:

— Это не вернет Грейси.

— Не вернет, — вздохнул Дэниел, и его лицо опечалилось. — И все же… у меня недавно странное чувство появилось. Смерть бедной Грейси трагична… но умерла она в высший для себя момент, и это то, за что мы должны Бога благодарить. Странной она была девушкой, Хэй… Чувствовала чересчур глубоко и сама легко влиянию поддавалась. В итоге стала жертвой своих же собственных чувств. Я любил ее больше кого-то еще и все же часто спрашиваю себя: а удалось бы ей жить той жизнью, какую я ей уготовил? Уйти она могла бы и по той, и по иной причине, разбив не одно сердце. А получилось, что она покинула нас, оставив по себе память, которой мы можем гордиться… И она навсегда останется дорога нам.

Фармацевт выслушал эту эпитафию в молчании.

— Есть у тебя какие-то вести о Фрэнке Хармоне? — наконец спросил он.

— Нет, — качнув головой, ответил Дэниел. — Он все время на Востоке. Не думаю, что когда-либо вернется в Ливенфорд.

— У Дэвида Мюррея дела идут хорошо, — сказал Хэй, который, похоже, вознамерился добиться полного признания.

Дэниел мягко улыбнулся:

— Да, Дэвид остепеняется с Изабель. Из него хороший муж получится… и хороший отец. Он не рожден для приключений. Если принять все во внимание, оно и хорошо вышло.

Звуки, доносившиеся из кухни, перебили его.

Там — чудо из чудес! — пела Кейт.

— Вот видишь, — сказал Дэниел.

— Да-да, — сварливо закивал фармацевт. — Пути Господни неисповедимы, а мы всего лишь ничтожные простаки. Подожди, пока малец вырастет, и ты увидишь, каким он окажется!

— Об этом я не