встревоженный.

Неожиданно его окликнул знакомый голос:

— О, Мартына Федоровича! Ты живая! Как я рада тебе видать!

— Киричаев! — воскликнул Березко, протянув руку ему навстречу.

— Я думал, тибе уже нету живой.

— Ну што ты… Куда же я денусь?

Они присели на разрушенную стену дома и разговорились.

— Я твой дочка помогал бежать от Абдулла Эмир.

— Знаю… все знаю… Спасибо, от всей души спасибо!

— Я тоже бежал от него.

— Убежал? — подхватил Березко. — А што ж ты делаешь теперь?

Киричаев замялся. Потом рассказал, что он чуть не убил Абдуллу и теперь скрывается.

— Ну, ничего, — проговорил задумчиво Березко, — подожди, Али… Скоро их, проклятых, як ветром сдует с нашей земли… А скитаться не годится… наскочишь на глаза Абдулле — пропадешь…

Беседуя с Киричаевым, Березко, по-братски доверившись, рассказал ему многое из того, что пережил, и сказал, что приехал сюда, домой, к своим берегам, ловить рыбу. Он говорил ему о вере в их правое дело, о чести людской.

— Честь, честь! — повторил Мартын Федорович. — Это великое дело!

Киричаев потупился.

— Абдулла твоя тоже хочет найти… — вдруг сказал он Березко тряхнул бородой и засмеялся.

— Он же хочет, штоб я ловил рыбу для його!

— Да, конечно, — мрачно проговорил Киричаев и снова потупился. — Мартын Федорович, уходи из города, много плохой люди тут есть.

— Ничего! Ну, прощай, Али, спасибо тебе за все, — душевно сказал Березко. — Иди в каменоломни и дерись за нашу Советскую власть! Прощай!

Киричаев помрачнел, кивнул ему головой и, не сказав ни слова, ушел.

Свернув на Центральную улицу, Березко встретил художника Федорова.

— А, Мартын Федорович! — радостно воскликнул художник, протягивая ему свою сухую руку и торопливо озираясь по сторонам. — Здравствуй! — Он понизил до шепота свой хрипловатый голос: — Что это ты как свободно разгуливаешь?

— А што? — тревожно спросил Березко.

— Да ты, видно, ничего не знаешь? — быстро проговорил художник. — Ради бога, скройся! Ты же видный моряк!

— А в чем дело?

— Хватают людей. Многие арестованы… Пойдем отсюда…

Послышался неясный шум и выкрики мальчишек:

— Взяли!

— Ведут!

Березко поднял голову и увидел па базарной площади огромную толпу. Английский конвой вел полураздетого, босого юношу, окружив его плотным кольцом.

Когда конвой приблизился, Березко узнал в арестованном комсомольца Назарова. Это был юноша, которого он привез сюда для связи и которого не мог найти в условленном месте.

Назаров ступал с трудом, волоча ногу. Но во всех его движениях чувствовались спокойствие и уверенность. Глаза его глядели открыто, в них было сознание своего достоинства и правоты.

Среди двигавшейся за ним толпы слышались шепот, вздохи, гневные восклицания.

Березко смешался с толпой, рассыпавшейся по тротуарам.

Кто-то порывисто схватил его за локоть. Он обернулся и остолбенел, увидев перед собой одетую в синий костюм девушку с разрумянившимся лицом.

— Папа! Ты чего здесь? — проговорила она прерывающимся голосом.

— Дочечка!

— Тише! Идем отсюда. — И она увлекла его в сторону, к стене, где стоял поджидавший их художник.

— Ну что? — спросил тот тихо.

— Схватили! — шепнула Аня. — Не успели выручить… Теперь погиб…

Когда конвой свернул за угол и Назарова повели к огромному зданию, в котором помещалась английская контрразведка, художник шепнул что-то Ане и тут же исчез.

Аня взяла под руку отца и повела его через проходной двор огромного разрушенного дома…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Было около десяти часов утра. Солнце прогнало туман, и мокрые крыши домов, просыхая, курились легкой дымкой.

Одиннадцать рыбаков, арестованных и привезенных на военном катере с Еникальской косы, в своих желтых зюйдвестках, непромокаемых цвета охры плащах и тяжелых, кованых сапогах, стояли на площади базара, около беленькой греческой церкви. Неподалеку, влево, высилась огромная гранитная лестница с широкими выступами площадок.

Лестница эта пересекала прямой линией весь город и вела почти от моря до самой вершины горы Митридат. Она обрывалась недалеко от того места, где над отвесом горы возвышалась метеорологическая мачта с поперечной реей; на концах ее висели черные продолговатые полосы железа — знаки, определявшие направление ветров.

Теперь здесь белые собирались повесить этих одиннадцать рыбаков, заподозренных как агенты по снабжению партизан рыбой.

Горожане, рассыпавшись вдоль базарных корпусов, смотрели с сочувствием на приговоренных к смерти людей.

Площадь, улицы, тротуары были запружены народом. Среди толпы сновали вооруженные англичане и белогвардейцы.

Женщины, утирая слезы, смело подходили к арестованным и подавали им хлеб и брынзу. Рыбаки не могли воспользоваться пищей, у них были связаны руки, но они кивком головы выражали благодарность женщинам.

К смертникам подошли английские и белые офицеры, несколько солдат. Они принесли с собой чемодан, из которого тут же вынули продолговатые белые дощечки и стали вешать их на спины арестованным.

Черные буквы на дощечках гласили: «За связь с красными — смерть».

Арестованных намеренно остановили на людном месте.

Когда конвою была отдана команда отвести приговоренных на место казни, послышался громкий, несколько хрипловатый голос:

— Ермолай Николаевич, что же это?

Вслед за этим из толпы вышел старик с огромной белой бородой, в круглой черной шапке, из-под которой свисали седые космы.

— Березко! Атаман Березко! — послышались в толпе голоса.

Мартын Федорович остановился, поднял голову и спросил: — Ермолай, что случилось?

Ермолай, огромного роста рыбак, попытался было что-то ответить, но не смог, он только покачал старой своей головой.

Англичанин толкнул его прикладом в плечо, и он зашагал вместе с другими.

Большая толпа двинулась за смертниками к лестнице.

Березко, окаменев, смотрел вслед рыбакам.

— Ага, Ермолай партизан была. Я это карашо знаем. Ха-ха! Все, кто был каменоломни, смерть получит.

Березко отшатнулся и впился широко раскрытыми глазами в лицо Асана-оглы — старшего рабочего Абдуллы.

— Асан? Што это значит?

— Кто послушал большевик, капут будет… Смерть будет… И дети их резим! Твоя понимает?

Березко опустил глаза, прикрыл их отяжелевшими веками, потом метнул гневный взгляд на Асана-оглы.

— Предатель! — И, сжав кулаки, бросился на него.

Но Асан-оглы ловко отскочил в сторону, побежал в толпу и скрылся в ней…

2

Солнце золотило своим теплым сиянием гладкие ступени лестницы, белые домики, лепившиеся по ее сторонам, и зеленую листву деревьев, наклонившихся почти до самых гранитных перил, из-за которых кое-где выглядывали робкие лица мальчишек, собравшихся поглядеть, как белые будут вести людей на казнь. А повыше, почти у самой вершины крутой лестницы, на большой площадке, прислонившись грудью к серому парапету, стоял полный молодой офицер в английской форме и смотрел вниз, откуда поднималось человек двадцать марковцев в черных мундирах, вооруженных английскими винтовками.

Окружив рыбаков, они, позвякивая оружием, вели их вверх по лестнице.

Позади маленькой тесной группкой шли