Книга первая

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Ночь была темная, с моря дул свежий норд-ост. За широким проливом огромными звездами мерцали огни маяков. Там, за маяками, Крымские горы, холмы и леса; там оплот белых, защищенный водами двух морей, по которым днем и ночью курсируют бронированные корабли.

В полночь четыре человека крадучись пробрались к домику, стоявшему на берегу, и залегли у самого обрыва.

— Лодки! — вырвался чей-то радостный вздох.

Все разом поднялись и начали спускаться с обрыва.

Скоро они очутились у безмолвных рыбацких избушек, обнесенных невысоким частоколом. От него к лодкам тянулись толстые веревки. Стараясь, чтобы под ногами не шуршала галька, люди подкрались к лодкам, придерживаясь за веревки.

— Товарищ Дидов, возьмем вон ту фелюжку[1]? — робко прошептал Петька.

— А ты что, смыслишь в морском деле? — отозвался Дидов.

— Немного плавал… — замялся подросток.

— Берем эту фелюжку, — прошептал подошедший Ставридин.

— Парус есть?

— Есть, в провое[2] лежит.

Лодку быстро спустили на воду, взмахнули веслами, и она, качаясь, пошла в открытое море.

Ставридин, коренастый, крепко сбитый матрос, ранее служивший на военном корабле в машинной команде, нажимая на весла, проговорил:

— Если при попутном ветре поднять парус, лодка к утру будет у берегов Крыма.

Дидов кивнул головой и посмотрел на Петьку.

Петька Шумный уцепился руками за борт и смотрел вперед. Вид у него был такой, точно он собирался вспорхнуть и улететь.

— Крепче держись, парень, — строго проговорил Дидов и налег на весла.

Острогрудая лодка, разрезая волны, гулко хлопавшие о борта, неслась вперед. Кругом качалось и шумело море, па горизонте громоздились тяжелые черные тучи.

Всплески волн, соленые брызги, обдававшие лицо, рождали в душе Петьки какое-то смешанное чувство страха и гордости.

— Может быть, натянуть парус? — выкрикнул Петька.

— Ну, ну, без шума! — предупредил Дидов, опуская весла. — Ты, смотри, еще орать начнешь. Боишься?

Откуда он знает, что Петьке страшно?

Петьке вдруг стало холодно. Он напялил на себя старую, кое-как подрезанную шинель, вынул из кармана клок пожелтевшей ваты, распушил ее, снял окровавленную повязку с уха и приладил свежую.

Делал он все это с таким видом, будто хотел сказать: «Я тоже кое-что видел. Подумаешь, большие какие!» Он осторожно поглаживал забинтованное ухо, стараясь обратить на себя внимание.

Подняли парус. Лодка сразу стала необыкновенно легкой и быстро заскользила. Ставридин сидел на корме, крепко нажимая на румпель. У ног его безмолвно лежал лицом вниз татарин Киричаев. Около мачты вырисовывался темный высокий силуэт Дидова.

Петька спустился к Киричаеву, лег к нему спиной, чтобы хоть как-нибудь согреться.

Взошла луна и осветила слегка задымившуюся поверхность моря. Облитые лунным зеленоватым сиянием, изломы волн напоминали большие пласты пожелтевшего серебра. Лодка, освещенная луной, вдруг показалась Петьке почему-то огромной.

Вскоре потянулись тучи, бросавшие огромные зловещие тени на гребни серебряных волн.

Ставридин вытер рукавом мокрое от соленых брызг лицо и хрипло проговорил:

— Ну, крепись, ребята!

Сильнее прижав подмышку румпель, он дал лодке полный ход.

Ветер усилился. Грозовые тучи заслонили огни маяков.

Луна нырнула в темноту. Завыл сильный ветер. Лодку начало бросать то вверх, то вниз. Петька приподнялся и подполз к Ставридину.

Неожиданно сверкнула молния, темнота раскололась, и что-то огромное и тяжелое с оглушительным грохотом как бы упало в море. Шумный успел заметить бледное лицо Дидова, стоявшего у мачты с раскинутыми руками. Вдруг в лодке все завыло, засвистело, заскрипело…

— Трави шкот! Шквал! — закричал что было сил Петька.

Ставридин выпустил шкот, лодка повернулась носом в ветер, остановилась, парус сильно захлопал. Когда ослаб порыв, Ставридин натянул шкот, лодка снова пошла вперед, дрожа и прыгая по брызжущим волнам.

— Молодец! — сказал Ставридин. — Будешь помогать, только без паники.

Петька не отозвался на замечание. Он был знаком с парусным делом, может быть, не хуже Ставридина и находил, что тот неправильно ведет лодку. Она то черпала бортом воду, то выходила в ветер и почти совсем останавливалась.

— Море не любит суеты. Эх, братишка, кто на море не бывал, тот и горя не видал…

Лодку подняло на дыбы, с силой бросило вниз и вместе с гребнем волны подхватило и понесло буйным бегом.

— Держись! — раздался голос Дидова.

Шумный вскочил с места. В руке его сверкнул нож. Через мгновение шкот был разрезан. Ветер рванул парус, и лодка стала на ветер. Волна успела только до половины залить ее водой.

За бортом бушевало море. Сквозь рев волн, как будто из темной бездны, раздался отчаянный крик утопающего. Это налетевшая волна сильным ударом смыла Ставридина с кормы и унесла с собой.

Все это произошло так быстро и неожиданно, что все на миг остолбенели. Потом, протягивая руки, Киричаев закричал:

— Человек погибай! Человек спасай!

Дидов бросился на дно лодки, схватил веревку, завязал спасательный круг и бросил его в темноту.

— Ставридин! Ставридин!

Лодку заливало водой. Петька, не утерпев, скомандовал:

— Отливайте воду шапками! — и сам рванулся за кружкой, которая лежала в корме.

Киричаев сорвал с головы солдатскую фуражку и принялся отливать воду.

Дидов, мокрый, оцепеневший, держался за мачту и смотрел в темноту.

— Отливай! — крикнул ему Петька.

Голос Петьки вывел Дидова из оцепенения. Придя в себя, он с лихорадочной быстротой начал вычерпывать шапкой воду.

Лодку то бросало из стороны в сторону, то поднимало вверх и тут же стремительно тянуло в страшную водяную яму, то неистово кружило на одном месте. Огромные валы надвигались со всех сторон; казалось, вот-вот они сойдутся вместе, захлестнут, раздавят и погрузят лодку в бездонную водяную пропасть.

Пошел дождь. Дидов с отцовской жалостью посмотрел на полуголого, промокшего и озябшего Петьку.

Воду из лодки удалось вычерпать. Усталый и взволнованный, Петька бросил под ноги кружку и, опускаясь на корму, сказал:

— А я выплыву! Я могу без робы[3] продержаться на воде целые сутки.

Он удобно уселся на корме и взялся за руль.

— Моя плавать не умеем!.. Моя на дно пойдем! — причитал Киричаев. — Джаном, джаном, на весла пойдем! Жалко помирай, помогай мне…

Дидов молчал, потом вздохнул.

— Эх, Ставридин!.. — прошептал он.

— Медлить нельзя, — снова заговорил Петька. — Скоро утро, и тогда мы пропали. Айда, давай подымай парус! — скомандовал он.

Лодка быстро мчалась, поскрипывая