— Наверное.

— Следовательно, это сказалось бы на ваших расчетах уровня атропина в крови?

— Да.

Мэтт кивнул.

— Вам неизвестно, кто в тот вечер принес атропин?

— Нет.

— Существует ли вероятность того, что мистер Сент-Брайд пришел в лес и предложил его попробовать?

— Существует.

Мэтт подошел к скамье присяжных.

— Если смешать атропин с жидкостью, можно уловить его запах?

— Обычно нет.

— Можно различить его на вкус? — продолжал прокурор.

— Нет.

— Значит, если бы мистер Сент-Брайд угостил мисс Дункан содовой из открытой бутылки, в которую уже подмешал лекарство, она могла выпить и даже не знать, что проглотила запрещенное вещество?

— Наверное.

Мэтт задумчиво кивнул.

— Доктор Чу, вы слышали о флунитразепаме?

— Разумеется.

— Вы не могли бы объяснить, что это, для тех, кто не в курсе?

— Это так называемый «наркотик изнасилования», — пояснил Чу. — За последние годы участились случаи, когда мужчина подмешивает это снотворное в напиток женщине, она теряет сознание, и он ее насилует.

— Почему флунитразепам, к всеобщему ужасу, настолько эффективен?

— Потому что он не имеет ни вкуса, ни запаха. Жертва обычно даже понятия не имеет, что проглотила его, пока не становится слишком поздно. И во время стандартного анализа крови на содержание алкоголя и наркотиков это вещество обнаружить невозможно.

— Разве то же самое нельзя сказать об атропине?

— По сути дела, можно, — ответил Чу.

Борьба с галоперидолом[28] была проиграна изначально. Лишь только Мэг закрыла глаза, как снова оказалась в лесу.

Слова долетали будто через толщу воды, и ярко-розовые вспышки света продолжали кружиться у нее перед глазами, как существа из видеоигры. Голова у Мэг была легкая, как воздушный шарик, и каждый раз, когда она открывала рот, с губ слетали страшные глупости… совсем не слова, сказанные ее собственным голосом.

— Сюда, сюда, — повторяла Джиллиан, подзывая их, чтобы они поздравили счастливую пару.

Уитни побрела к ним нетвердой походкой, но Челси была слишком занята тем, что собирала в воздухе звезды.

— Мэгги, и ты иди сюда, — велела Джиллиан, и ноги-предатели понесли Мэг к ней.

Мэтт Гулиган пробил брешь в самом пока мощном аргументе защиты. Эдди не могла этого не заметить, и в результате у нее стали так дрожать руки, что она, когда доставала стаканчик кофе из автомата, расположенного на первом этаже здания суда, пролила его на юбку и на пол.

— Ой! — воскликнула она, наклоняясь, чтобы вытереть лужу, но тут поняла, что у нее нет салфетки.

— Я вытру.

В поле ее зрения появилась пара начищенных до блеска черных ботинок. Потом Уэс Куртманш нагнулся и принялся вытирать лужу своим носовым платком.

Щеки Эдди вспыхнули. У нее не было причин испытывать неловкость, тем. не менее ей стало стыдно.

— Спасибо, — сухо поблагодарила она, забирая у него платок.

— Эдди… — сказал он, дотронувшись до ее запястья.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы набраться смелости и посмотреть Уэсу в глаза.

— Прости, — пробормотал он. — Не знаю, как это вышло. И… я не хотел тебя во все это втягивать.

— Ты тут ни при чем, Уэс. Я сама виновата. — Она нервно скомкала платок. — Я выстираю и верну.

— Нет. — Он выхватил платок у нее из рук. — Было время, когда я все бы отдал, чтобы услышать это от тебя, но правда заключается в том, Эдди, что ты никогда не станешь стирать мои вещи.

Эдди взглянула в его грустные глаза, окинула взглядом его крепкую фигуру, вспомнила его настойчивые ухаживания.

— Уэс, однажды ты обязательно встретишь женщину, которая только и ждет, чтобы постирать свое белье вместе с твоим. — Она прикусила губу и добавила: — Жаль, что это оказалась не я.

Уэс покачал головой и горько улыбнулся.

— Что уж тогда обо мне говорить! — ответил он и помог ей подняться.

Джек стоял у окна небольшой совещательной комнаты.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Борис Ецемелофф? — спросил он у Джордана.

— Нет.

— В сороковых годах в Мексике он изнасиловал восемнадцать женщин. Его арестовали и приговорили к пожизненному заключению. Через двадцать лет у него случился сердечный приступ. Констатировали, что он был мертв в течение двадцати минут, но потом врачам скорой помощи удалось вернуть его к жизни. — Джек повернулся к адвокату. — Его отпустили, поскольку он отсидел свой срок.

Джордан потер переносицу.

— Единственная достойная байка, которую я знаю, — это то, что в штате Айова запрещено пересекать границу с уткой на голове.

Джек даже не улыбнулся.

— Хорошо, что рассказали.

— Что ты мне пытаешься сказать, Джек? — спросил Джордан. — Что ты повесишься, даже не попытавшись дать показания?

— Вы действительно считаете, что от моих показаний что-то изменится? — негромко сказал Джек. — Это даже не показания. Господи, это один сплошной провал!

— Я объясню тебе, что сказал доктор Чу. Если ты выпил той ночью чаю, воспоминания о ней могут и не вернуться.

Джек раздраженно отодвинул ногой стул.

— Я хочу все вспомнить! — взмолился он, воздев руки. — Хочу, чтобы все было прозрачно! Я хочу вспомнить, что произошло, Джордан, хотя бы для того, чтобы не гнить в тюрьме с мыслью, что я не виноват.

— У тебя же есть внутренняя убежденность, — вздохнул Джек. — Этого достаточно.

Они замолчали. Каждый думал о своем. Над головой, словно муха, жужжала флуоресцентная лампочка. Джек уселся напротив адвоката.

— Я могу задать вам вопрос?

— Разумеется.

— Вы верите в мою невиновность?

Джордан отвел взгляд.

— Знаешь, на мою работу как твоего адвоката никак не повлияет, если…

— Я задал вам вопрос. Я спрашиваю не как клиент у адвоката, а как один человек у другого человека. — Джек пристально смотрел на Джордана. — Пожалуйста!

Джордан понимал, чего хочет Джек, и знал, что на нем как на адвокате лежит ответственность за то, чтобы свидетель оставался спокойным, — и неважно, насколько незначительны его показания.

— Конечно, я тебе верю, — ответил он. — И Селена тоже. И Эдди. — Джордан выдавил из себя улыбку. — Видишь, у тебя масса сторонников.