— Нет! — решительно заявила она.

Джек непонимающе смотрел на нее.

— Прости?

— Еще бы! Смотришь мне в глаза и беззастенчиво врешь. Господи, Джек, если ты хочешь поставить точку в наших отношениях, то мог бы придумать предлог, в который я бы поверила. Например, что ты меня недостоин. Или что ты не хочешь, чтобы я страдала вместе с тобой. Но говорить, что ты меня не любишь… Извини, в эту глупость я не поверю. — Эдди подалась вперед, видя, что ее слова попали Джеку прямо в сердце. — Ты меня любишь. Любишь! Черт возьми, я устала оттого, что люди, которых я люблю, уходят до того, когда я буду готова их отпустить. Больше этого не случится.

Она встала, окутанная, словно королевской мантией, злостью и решимостью, и направилась к двери, за которой маячил надзиратель, оставив Джека страдать оттого, что она уложила его на обе лопатки.

— Если ты не выспишься, — предупредила Селена, — завтра от тебя толку не будет.

Два часа ночи, а они лежат, уставившись в потолок.

— Да я и сам знаю, — согласился Джордан.

— Ты очень напряжен. — Селена привстала на локте. — Хотя это и кажется невозможным после того, чем мы только что занимались.

— Не могу ничего с собой поделать. В ушах стоит голос Гулигана, который читает этот чертов приговор.

Селена на минуту задумалась.

— Тогда я заставлю тебя отвлечься от этих мыслей.

— Селена, мне уже сорок два года. Ты хочешь моей смерти.

— Макфи, выбрось из головы всякие глупости. — Она села, скрестив ноги, и натянула на себя простыню, как шаль. — Вот послушай. Один парень получает повестку в суд, потому что почтальон поскользнулся на обледеневшей подъездной аллее к его дому и сломал мизинец. Через два дня жена этого парня посылает письмо своему адвокату, начиная бракоразводный процесс. Парень по горло сыт адвокатами, поэтому идет в паб и заливает горе.

— Звучит многообещающе, — прервал ее Джордан.

— Десять рюмок текилы — и он пьян как сапожник. Он залазит на стойку бара и кричит что есть мочи: «Все адвокаты — козлы!»

— Отлично. И как это должно помочь мне отвлечься?

Селена не обратила на его язвительные замечания никакого внимания.

— Мужчина в другом конце бара орет: «Эй, за базаром следи!» Пьяный усмехается и спрашивает: «Да? А ты что, адвокат?»

Джордан закончил анекдот за нее:

— Нет, я козел.

Селена выглядела расстроенной.

— Ты уже его слышал!

— Милая, это я его сочинил. — Он вздохнул. — Нужно сделать что-нибудь приятное, расслабляющее. Может, написать вступительную речь для ирландских экстремистов?

— Ты должен поработать за одного моего знакомого адвоката, — заявила Селена.

Джордан улыбнулся.

— Ты обвинишь меня в сексуальных домогательствах?

— Не знаю. А ты станешь добиваться моей руки?

— Я знаю, чем нам с тобой лучше всего заняться, — пробормотал он.

Селена ожидала, что Джордан обнимет ее, но он отвернулся. Она склонилась над ним, ее волосы коснулись его плеча.

— Джордан?

Он схватил ее за руку, понимая, что удержать ее будет не так-то легко.

— Ты снова хочешь меня бросить, Селена?

— А ты снова хочешь меня придушить, Джордан?

— Я просил тебя выйти за меня замуж. Не думаю, что это преступление.

— Джордан, ты не хотел на мне жениться. Ты просто не мог оправиться после дела Харта, и я оказалась ближе всех.

— Не говори мне, чего я хотел, а чего нет. Я знаю, чего хотел. Тебя. И продолжаю хотеть.

— Почему?

— Потому что ты умная и красивая. Потому что ты единственная знакомая мне женщина, которая станет рассказывать дурацкий анекдот об адвокатах в два часа ночи. — Его хватка стала крепче. — И потому что ты заставляешь меня верить, что существуют вещи, за которые стоит бороться.

— Секс со мной, возможно, и сделает тебя счастливее, но куда же еще усерднее заниматься делами клиентов! — Она покачала головой. — Твоя жизнь неразрывно связана с работой. Ты и меня заставляешь так жить.

— Селена, останься со мной. Я прошу тебя сейчас, чтобы ты не говорила, что это как-то связано с исходом процесса.

— А может быть, это и плохо, — попыталась отшутиться она. — Возможно, стоит попросить присяжных решить нашу судьбу, раз уж у нас тобой не получается?

— Присяжные каждый день выносят неверные решения.

Она пристально посмотрела на него.

— Думаешь, они и на этот раз ошибутся?

Джордан не понял, имеет она в виду вердикт по делу Сент-Брайда или вердикт их личным отношениям, но взял ее руку, коснулся губами кончиков пальцев и пообещал:

— Нет, если у меня будет что возразить.

К трем часам ночи Джиллиан не только досчитала овец до семидесяти пяти тысяч, но и для разнообразия перешла на других животных скотного двора. Время тянулось мучительно медленно, каждая секунда — вечность. У нее была причина для беспокойства. В шесть часов снова созовут суд, и адвокат Джека Сент-Брайда получит возможность распутать все, что запутало обвинение.

Она крутилась и вертелась так сильно, что простыни сбились в комок. Джилли со вздохом отбросила одеяло, чтобы стало немного прохладнее. При звуке шагов в коридоре она застыла.

Где-то щелкнул выключатель, и она сжала кулаки. Звук льющейся воды, снова скрип. Очень тихо, очень осторожно она протянула руку, нащупала одеяло и натянула его на себя, словно завернулась в плотный кокон.

Когда отец открыл дверь, Джиллиан лежала на боку, делая вид, что спит. Она слышала, как под его шагами поскрипывает пол, чувствовала, что он присел на край кровати. Его рука нежно коснулась ее виска.

— Моя девочка, — прошептал он, и боль в его голосе вывела ее из себя.

Джиллиан не шелохнулась и продолжала ровно дышать, даже когда сквозь пальцы отца просочилась слеза и потекла по ее щеке, вязкая, как клей.

Как ни прискорбно, но самым выдающимся событием в сегодняшней жизни Томаса был поход за почтой. И дело не в том, что он чего-то ожидал. Там могли быть только просьбы предоставить кредитную карточку и чертовы бойскаутские журналы, которые Томас перестал читать еще лет в двенадцать, но которые преследовали его, словно привидение. Но когда тебе пятнадцать и самое яркое событие за день — поедание несвежих хлопьев на завтрак или чтение романа на следующий урок английского, то поход за почтой — это не безделица.

«Томасу Макфи для передачи Джордану Макфи».

Конверт был легким и объемным и здорово смахивал на тот, в котором брат одного осужденного клиента-мафиози прислал его отцу дохлую крысу. Томас с бьющимся сердцем надорвал конверт, и оттуда выпала тетрадь.