снова стону от нарастающего оргазма.

«Так много лжи», — шепчет он, прямо перед тем, как вдавить лезвие и начать резать.

Я резко вдыхаю, жгучая боль вспыхивает в моей груди. Медленно и методично, он начинает входить и выходить из меня, сохраняя свои движения осторожными, чтобы он мог сделать чистый срез.

Это не короткие маленькие порезы, как в прошлый раз, а один длинный, непрерывный рывок. Это почти ослепляет, поэтому я сильнее тру свой клитор, стону от рога изобилия удовольствия и наслаждения. удовольствия и агонии, опустошающих мое тело.

Ощущение такое, будто в мою кожу просачивается бензиновая роза, и она неуклонно загорается под его прикосновениями.

«Я вырежу сад шрамов на твоей плоти, маленькая мышка. Только моя боль оживит их». Я откидываю голову назад, застонав от острого укуса его ножа. «Они будут расти только под моим прикосновением».

Я зажмуриваю глаза, и его голос резко обрывается. «Посмотри на меня, Аделин. Я хочу, чтобы ты видела, как я заклеймлю тебя как свою».

С трудом, но я заставляю себя открыть глаза, разглядывая макабрическую розу, выгравированную на моей коже. розой, выгравированной на моей коже, и его сверкающими несовпадающими глазами.

«Ты делаешь такую хорошую работу, детка», — шепчет он, бросая на меня быстрый взгляд. взгляд.

Пот выступает у меня на волосах, когда два разных ощущения борются в моих нервных окончаниях.

«Ты принимаешь это так чертовски хорошо», — стонет он, прикусывая губу, когда кровь пузырится вытекает из раны, скапливаясь в углублении в моем горле и на простынях. под мной.

Мое дыхание сбивается, когда его член врезается в ту точку внутри меня, заставляя мои глаза закатываются к затылку. Я выгибаюсь дугой и кручу пальцами нож. быстрее, не заботясь о том, насколько гротескно будет выглядеть роза.

В нашей любви нет ничего красивого. Она полна неровных линий, отколотых кусочков, и острых краев. Это чертовски больно, но это не шедевр, если он не заставляет тебя истекать кровью.

Он ругается, лезвие прорезает мою кожу все быстрее.

«Не смей пока кончать, Аделин. Пока я тебе не скажу».

Я не слушаю, продолжая преследовать его, несмотря на его предупреждение. Ничто другое имеет значения, кроме того, что я кончаю на его член с его ножом в моей груди.

Он рычит, рука на моей шее скользит вверх и сжимает в кулак мои волосы так крепко, что я вскрикиваю.

Спустя еще несколько мгновений он убирает нож, агония все еще пульсирует на окровавленной розе.

Я так близко. Прямо на краю пропасти.

Но потом он резко откидывает мою голову назад, заставляя меня соскочить с кровати.

Секунды спустя острие ножа впивается в мою яремную вену, и опасно мягкий голос Зейда заполняет мое ухо.

«Я могу перерезать тебе горло так чертовски легко. И чем сильнее ты будешь кончать, тем быстрее кровь будет вытекать из твоего тела», — тянет он.

Мои пальцы неподвижны, другой вид агонии крадет мое дыхание, пока я заставляю оргазм отступает.

«Ты не кончишь, пока я тебе не скажу», — повторяет он, его голос кусается. и грубый, как наждачная бумага. Несмотря на свою угрозу, он трахает меня сильнее, прижимаясь своей грудью в мою и получая болезненный крик в ответ.

Его дыхание учащается, острый край вгрызается в чувствительную плоть на моей шее. С каждым толчком он дергает мое тело, заставляя его скрести по моей коже.

«Зейд, пожалуйста», — кричу я. «Ты так чертовски хорош. Я так нуждаюсь в этом».

Он резко вдыхает, а затем бросает нож через всю комнату. звук, с которым он ударяется о зеркало, поглощается моими резкими криками.

Его рука обхватывает мое горло, рот все еще прижат к моему уху.

«Скажи это еще раз», — требует он, ускоряя темп.

Я прикусываю губу до вкуса меди, изо всех сил стараясь удержаться, чтобы не не взорваться вокруг него. Я проигрываю битву, и я чертова лгунья. Я ужасаюсь тому, что сделает Зейд — настолько, что продолжаю бороться за этот контроль. И все же я знаю, что если отпущу его, то приму его наказание так же хаотично, как и кончик его ножа.

«Я люблю тебя», — задыхаюсь я, и слова едва успевают сорваться с моего языка, как его рука рука сжимается, перекрывая доступ кислорода в мои легкие.

«Такая хорошая девочка. Я хочу, чтобы ты пропитала эти простыни своей смазкой так же глубоко. как твоя кровь, ты меня понимаешь?».

Мой рот открывается, но из него не вырывается ни звука. Он сжимает мое горло слишком крепко, чтобы пропустить хоть один децибел.

Чернота лижет края моего зрения, дразня меня, медленно вползая внутрь. медленно. Давление в моей голове усиливается, и я чувствую, как ярко покраснело мое лицо. Паника разворачивается в моем животе, в водовороте блаженства и агонии. Это борьба за то, чтобы он остановился, и за то, чтобы он свернул мне шею, если он это сделает.

Я впиваюсь когтями в его руку, и когда мои глаза начинают закатываться, он освобождает мое горло в тот самый момент, когда приливная волна обрушивается на меня.

Сочетание крови, с головокружительной скоростью вытекающей из моей головы и сокрушительного оргазма доводит меня до исступления. Моя киска сжимается вокруг него так крепко, что я чувствую, как он напрягается, чтобы погрузиться в меня.

«Зейд!» — кричу я через опустошенное горло, хриплое и надтреснутое, мои руки обвились вокруг его шеи, отчаянно пытаясь ухватиться за что-то, и нуждаясь в этом, чтоб заземлить меня, когда меня разрывает на куски.

В ушах звенит, когда мое тело полностью склоняется над кроватью, эйфория когтями впивается в мои внутренности, слишком сильная, чтобы я могла ее переварить.

Он отказывается останавливаться, трахая меня сильнее, даже когда я бьюсь в его руках. Его руки сжимают мои бедра с ужасающей силой, и если бы я могла видеть дальше образ Бога, смотрящего в мои глаза и спрашивающего, готова ли я вернуться домой, я бы увидела безумного человека, стоящего на коленях и спрашивающего, может ли он тоже прийти.

Слезы наворачиваются на глаза, и мое лицо искажается от беспомощного крика, когда мое тело опустошается. Все эти ощущения — это слишком.

«О Боже, пожалуйста, я больше не могу!»

Я чувствую, как его кулак с гортанным рыком врезается в матрас рядом с моей головой, и его язык скользит по моей скуле, слизывая капли слез.

«Смотри на меня, когда молишься мне», — огрызается он. Я качаю головой, еще больше слез пролилось. «Черт, ты так прекрасна, когда плачешь по мне. Неужели думаешь, я когда-нибудь