Появились старосты, взявшие на себя труд поддерживать порядок в городах и городищах. И маг сумел организовать помощь болезным, благо, медицинские капсулы обнаружились на каждом из уровней.

— Мне это не нравится, — Ксочитл устроилась на мягком диванчике внутри повозки. Она была бледна и явно переживала, впрочем, как и прочие люди, включая Верховного.

Тело его, покинувшее капсулу три дня тому, было слабо. И хорошо, если ресурса хватит, чтобы завершить начатое. Нет, смерть как таковая Верховному вовсе не грозила, ибо душа его стала частью удивительного места, но…

Город.

Великий город.

Оставленный, кажется, не так давно, однако в нынешних условиях каждый день был вечностью. И не сложится ли так, что возвращаться будет некуда?

Ведь многие города погибли.

Земли.

Люди…

— Ты можешь остаться, если боишься, — сказал Ицтли, поставив Императрицу на ступеньку. И ответ он уже знал. — Но если тебе станет легче, я тоже предпочел бы коня, а не это вот…

Он постучал по боковине коробки.

— Это машина, — успокаивающе произнес Верховный. — Она идет быстрее лошади. И не нуждается в отдыхе. Она крепка. И внутри мы будем надежно защищены от многих напастей, ибо мир все одно не безопасен.

К тому же машина оборудована дополнительным узлом связи с убежищем. Следовательно, Верховный сможет хоть как-то контролировать происходящее там.

Акти… справится.

Помогут.

И гигант, и женщина, которой Верховный все еще не доверял, но она сумела показать себя полезной. И потому он согласился, что будет полезней ей остаться. Трое — это надежнее, чем один лишь Акти. Тот, несмотря на объявление его жрецом, в глазах людей был слаб.

А слабость правителя — сильное искушение.

Как-нибудь…

Кроме этой троицы есть еще тот, другой, сознание которого коснулось Верховного, пожалуй, укрепив в мыслях о чуде, поможет. И Маска. Теперь и Акти слышит их. И Верховного тоже.

И не о чем беспокоиться.

Точнее есть, но не о том, что осталось за спиной.

В первой повозке нашлось место Верховному и Императрице, облаченной в белоснежные одеяния Древних. Ксочитл достались такие же.

Ицтли.

Паре воинов.

Еще шестеро проследуют во второй повозке.

А третью займут мертвецы во главе с Повелителем.

Повозка тронулась. И охнула Ксочитл, прижимая к себе дитя, которое как раз-то осталось почти спокойно.

— Они пересекли границу, — произнесло оно. — Мы встретимся возле города. Она говорит, что там неспокойно, поэтому нужно будет войти вместе.

Верховный чуть склонил голову.

Сердце опять колотилось, потому как повозка летела с небывалой скоростью. За прозрачной полусферой, накрывшей повозку сверху, мелькали силуэты деревьев. И от покачивания, мелькания этого внутренности сжались тугим клубком.

К горлу подступила желудочная кислота. И Верховный с трудом заставил себя проглотить ком.

Связь…

Не оборвалась.

И информация шла. В том числе о маршруте… кого? Императрицы? И тогда выйдет, что их две? И придется что-то решать, ибо в представлении народу две Императрицы — чересчур много.

Но та, другая, понимает ли опасность?

Ксочитл вот понимает.

И хмурится. И губы прикусывает. Она явно не смирится… а Верховному что делать? Не вмешиваться, позволив богам ли, случаю, людям самим разобраться? Или же наоборот? Мир, который стоял на краю пропасти сделал лишь малый шаг от этого края и вполне способен вернуться к этой вот пропасти.

Он волей своей поднял маленькие летающие машины, вручив управление ими тому, кто обретался в небесах…

…Владыка небесных путей…

Пришло на ум.

И тотчас отозвалось:

— Мне, пожалуй, нравится. Лучше звучит, чем хренова нежить…

— Можно подумать, — ответил тот, чья власть простиралась и над Верховным, и над Владыкой небесных путей — почему-то избавиться от этого прозвища не вышло, — если тебя иначе назвать, ты перестанешь быть хреновой ленивой нежитью.

— Почему ленивой?

— Потому что кто до сих пор не установил стабильной связи над юго-западом?

— Потому что не с чем там связь устанавливать!

Владыка сущего.

— Можешь звать меня просто по имени. Карраго…

Карраго — Владыка сущего…

— М-да, в этом определенно что-то есть, — донеслось эхом.

И Верховный опять подумал, что его больше не смущают голоса, живущие в его голове. Главное, не начать отвечать им вслух. Люди не поймут.

Люди…

Людям нужно во что-то да верить.

Почему бы не в новых богов?

Древние… механизмы… это, конечно, хорошо… особенно сейчас, когда есть великая нужда в механизмах. Но когда люди поймут, что дело не в богах, а именно в механизмах, не захотят ли они взять их под свою власть?

Захотят.

И установить свои правила. И вновь разделить мир.

— Вот не могу не согласиться, — отозвался Карраго. — И главное, момент донельзя подходящий… а ты у нас кем будешь?

— Владыка Подземелий…

— Простите? — Ицтли встрепенулся. Кажется, Верховный все же заговорил вслух. — Владыка подземелий?

— Новый мир, — сказал Верховный. — И у него будут новые боги. Такие, которые станут заботиться о людях, не требуя взамен кровавых жертв.

Он раскрыл ладонь и потер её пальцем.

Кожа была чистой, чуть бледноватой после капсулы.

— Люди пока не способны жить без пригляда богов, — продолжил он, ибо все-то смотрели на Верховного, а не на израненный мир за пределами капсулы. — Им спокойнее знать, что где-то там есть некто могущественный. Некто, кому не плевать на детей своих. Кто готов слушать их жалобы…

— Утешать? — подала голос Ксочитл.

— Порой достаточно и выслушать, — Верховный сцепил руки. — Да и новый мир легче создать, когда он не сам по себе, а на плечах богов…

— Все еще думаешь отменить рабство? — Ицтли глядел с интересом.

И внимательно.

Он оказался чрезвычайно умен. И это удивляло, ибо такой ум скорее ожидаешь увидеть у жреца, нежели у воина. Ицтли спрашивал.

Получал ответы.

Думал.

Спрашивал вновь.

Он не побоялся спуститься до самых подземелий. И трогал руками синюю воду, в которой росла водяная трава. Он смотрел на механизмы и, будь его воля, забрался бы внутрь их, но воли не имея, лишь изводил Маску вопросами.

Многими.

Он возвращался и, садясь на пол у ног Императрицы, рассказывал ей об увиденном.

А Ксочитл не мешала.

— Почему нет?

— Не знаю. Не понимаю, зачем? Рабы во многом слабы. Беспомощны. Они нуждаются в заботе.

— Как и все иные люди.

— Они не сумеют выжить сами, — Ицтли сцепил руки. — Я думал. Много думал… Древние были свободны. Я спрашивал.

А Маска рассказывал.