на полюдье, чтобы самим собирать дани и творить суд на месте. Хотя князья деятельные и заботливые возможно чаще старались посещать свои области, дабы лично надзирать за управлением и судом; но вообще эти дела все более и более поручаются княжьим наместникам, волостелям, тиунам и прочим. Судебные пошлины составляли важную статью доходов как самого князя, так и его чиновников или кормленщиков. Но отсюда еще не следует заключать (подобно некоторым исследователям-юристам), чтобы на судопроизводство русские князья смотрели только как на доходную статью и не заботились о самой сути дела, то есть о доставлении народу правосудия; о чем свидетельствуют в значительном количестве дошедшие до нас судебные акты того времени. По всем признакам, главным руководством для судей на Руси по-прежнему служил все тот же свод древних обычаев или законов, который известен под именем Русской Правды. Этот свод, по мере надобности, постоянно пополнялся и видоизменялся новыми статьями, но имеющими большей частью местное, а не общерусское значение. Такого пересмотра, какому он был подвергаем великими князьями Киевскими, например Владимиром Мономахом, мы уже не встречаем в эпоху окончательного раздробления Руси на отдельные княжения, а тем более в эпоху ее зависимости от татарских ханов. Из этой эпохи от Северо-Восточной Руси до нас дошел ряд местных законодательных актов, так называемых уставных и судных грамот. Наиболее известными и важными из них представляются две уставные грамоты московских князей, Двинская и Белозерская, и две судные грамоты вечевых общин, Новгородская и Псковская.

Уставная Двинская грамота была дана великим князем Василием Дмитриевичем Двинской земле в 1398 году, то есть в то время, когда население Заволочья отложилось от Новгорода и признало над собой власть Москвы (но, как известно, на сей раз ненадолго). Эта грамота есть не что иное, как наказ великого князя своим наместникам на Двине, наказ, касающийся только некоторых сторон суда и наместничьих доходов. А именно: в случае убийства, если убийца не будет разыскан, то местная община платит наместникам виру (дикую) в десять рублей; в случае драки за кровавую рану 30 белок, а за синяк 15; причем боярину, смотря по его отечеству (знатности рода), виновный платит бесчестье не только за побои, но и за словесную брань. Если драка случится на пиру и помирятся, не выходя с пиру, то наместникам и дворянам ничего не платят; но если помирятся после, то платят наместникам по куньему меху. Кто у соседа перепашет или перекосит в поле межу, с того взимается пени по одному барану; если межа обозначает полевую границу разных сел, то 30 белок, а за княжью межу (т. е. на княжьей земле) по три сорока белок. Если кто найдет у кого свою украденную вещь, а тот укажет, где приобрел ее, и так повторится до десяти сводов (пока найдут вора), то наместники и дворяне не берут никакой пени с лица, у которого найдена украденная вещь. Татя, пойманного с поличным впервые, штрафуют, смотря по стоимости украденного; во второй раз подвергают взысканию в большей мере, а в третий раз его должно вешать. Всякого уличенного вора нужно пятнать (клеймить). За самосуд 4 рубля пени; а самосудом называется, когда кто поймает татя с поличным и, взяв с него посул, отпустит его, то есть не представит на суд. С каждого тяжбного рубля наместникам идет полтина штрафу. Затем следует определение, сколько судебных пошлин получают дворяне, исполнявшие должности подвойских и доводчиков или судебных чиновников, за езду и позыв на суд. Так, если нужно призвать кого в самом местопребывании наместников, в городе Орельце, они получали по белке хоженого (за ходьбу), за езду от Орельца до Матигор и Холмогор две белки, до Княж-острова четыре белки и так далее, смотря по расстоянию и удобству езды. Если кого нужно заковать в железо, то дворянам полагается четыре белки железного, но если его возьмет кто на поруки, то в железо не ковать. Если господин нечаянно убьет своего холопа или рабу, то наместники его не судят. Если позванный дворянами на суд не явится, то на него наместники выдают «правую бессудную грамоту» (т. е. решают дело без него). От привешения своей печати к судной грамоте наместник берет три белки, а дьяку за письмо две белки. С иногородних гостей сотский и подвойский получают на Двине по пуду ржи. Двинские же гости в Устюге платят наместникам по два пуда соли с ладьи, а с воза по две белки; почти то же платят и в Вологде; в отчинах великого князя они не платят других пошлин, каковы: тамга, мыть, костки, гостиное, явка и прочее. Двинским людям еще дается та льгота, что в других областях их не судят, а в случае какого на них иска они судятся или перед великим князем, или на Двине его наместниками. Следовательно, сия уставная грамота есть в то же время жалованная или льготная.

Спустя 90 лет (в 1488 г.) внук Василия Дмитриевича великий князь Иван Васильевич дает подобную же уставную грамоту жителям Белозерской области, то есть наказ своим наместникам на Белоозере.

Эта грамота в точности повторяет некоторые статьи предыдущей, но излагает их с большими подробностями и вообще полнее определяет как самое судопроизводство, так разные поборы и пошлины с населения. А именно: упоминается о присутствии на суде нескольких выборных обывателей или так называемых «судных мужей» («а наместникам нашим и их тиунам без соцкого и без добрых людей суд не судити»). Упоминается о лоле, или судебном поединке между истцом и ответчиком; причем побежденный, кроме иска, платит пошлины наместнику или его тиуну и доводчикам. Поличным называется только украденное из клети, запертой замком («а найдут что на дворе или в пустой хоромине, а не за замком, ино то не поличное»). Определяется число тиунов и доводчиков у белозерских наместников, первых два, вторых десять; из них в городе полагается два доводчика, а в станах или в уезде восемь. Каждый доводчик знает только свой стан или «раздел», а в чужой не ездит. «Где доводчик ночует, тут ему не обедать, а где обедает, там ему не ночевать», конечно, для того, чтобы не отягощать жителей доставкой кормов. Во избежание того же отягощения запрещается доводчику ездить с «паробком» и «простой» лошадью, то есть иметь при себе слугу и порожнюю лошадь для вымогаемых с жителей припасов и вещей. Кормы и поборы, назначенные с жителей в пользу наместников, тиунов и доводчиков, очевидно, были определены; собирать их должны не сами эти чиновники, а земские старосты