5 июля 1917 г. Ко мне приходила мадам Х., чтобы поделиться своими опасениями. Состояние армии ужасное, мы должны прийти на помощь, расширив наш фронт. Пенлеве в опасности. Если мы сделаем то, чего требуют депутаты, Пенлеве подаст в отставку. Если мы будем сопротивляться депутатам, il sera flanqué par terre[403]. Петен способный человек и популярен в армии, но в нем слишком много amour propre[404], чтобы признать, что он должен воззвать к британской армии о помощи из-за плохого состояния французской армии. Наступление Нивеля стоило нам 140 тысяч убитыми и ранеными, его армии полностью деморализованы и отказываются сражаться. Много французских солдат погибло из-за французской же огневой завесы, поскольку все получили приказ о наступлении. Нивель принял штаб Жоффра, где много некомпетентных людей, а Петен принял штаб Нивеля. Требуется «новая метла». Парламент собирается приставить к армиям гражданских комиссаров. Петен откажется их принять и подаст в отставку. Пенлеве сидит между двух стульев. Он очарователен, умен и красноречив, но не обладает необходимой твердостью характера. Он должен высказаться откровенно и настоять на том, чтобы Англия пришла на помощь. Лично она хочет послать в Англию двух депутатов, враждебных Пенлеве, и снабдить их собственноручными рекомендательными письмами к Артуру Бальфуру и Джорджу Керзону, которых она знает. Посланные ею депутаты должны официально рассказать о критическом положении и предложить средство исцеления, то есть расширение британского фронта! Я спросил, почему Пенлеве не может связаться с ними по обычным каналам. Она ответила, что он слишком робок. Мадам Х. хотела, чтобы он сам поехал в Англию. Я объяснил, что он уже побывал там несколько раз, что он был там после наступления Нивеля и хорошо знает Ллойд Джорджа. В противном случае, если бы состояние французской армии в самом деле было таким плохим, как она описывает, Рибо вмешался бы в дело лично. «Здесь все слишком робки, и грядет революция», — ответила она. Моя гостья предлагала мне встретиться с Пенлеве у нее дома, причем как частное лицо. Я сказал, что нанесу ему визит в военное министерство. Депутаты, которых она хочет послать в Лондон, — Абель Ферри, докладчик депутатской военной комиссии, и Фавр. Я предположил, что на открытом заседании, которое пройдет после закрытого, станет ясно, удержится правительство или уйдет в отставку и останется ли Пенлеве военным министром. До того, как эти вопросы не решены, бесполезно посылать в Лондон депутатов для обсуждения состояния французской армии и протяженности британского участка фронта. С этим я от нее избавился.

Ллойд Джордж должен приехать 16-го.

7 июля 1917 г. Пенлеве на открытом заседании имел большой успех, но ему пришлось пообещать, что он накажет тех, кто в ответе за поражения, и сохранит парламентский контроль над генералами. В 22.30 заседание еще не закончилось; думаю, перед тем как его перенести, депутаты будут голосовать.

9 июля 1917 г. Приходила мадам де Шевинье, чтобы посоветоваться со мной. Она считала, что будет неплохо, если некоторые французские клубы, такие как «Жокей-клуб», «Юнион», «Агриколь», будут временно принимать офицеров союзнических армий, которые приезжают в Париж. Клубы, о которых идет речь, наотрез отказались, что, по ее мнению, отвратительно, учитывая, что Англия помогает Франции спастись. Она вырвала у правительства обещание займа дому Дюфаэля на Елисейских Полях и хочет организовать очень простой клуб, просто место, где офицеры смогут читать, отдыхать, встречаться и обмениваться новостями, вместо того чтобы коротать досуг в своих гостиничных номерах. Она собирается составить записку на эту тему и прислать ее мне.

Позже. Поезд Пуанкаре, на котором я должен ехать в Абвиль, чтобы пообедать с королем, отходит в 9.15, а обратный поезд будет в Париже завтра в 18.15.

10 июля 1917 г. Мы домчались до Абвиля за 2¾ часа, а обратный путь занял 3 часа 5 минут. Мы выехали из Парижа в 9.45, а вернулись в 18.20. Обед проходил в доме Людовика XVI, где разместился британский офицерский клуб. Я сидел между королевой и Ассером[405]. Справа от нее сидел Пуанкаре. Справа от короля сидела мадам Пуанкаре, а слева — леди Эрли. Рядом с ней сидел французский дежурный генерал, сопровождающие по порядку, и Хейг рядом с мадам Пуанкаре. Королева держалась очень мило и выразила удовлетворение оттого, что видит меня уже здоровым. Король провел два дня в постели с ознобом и выглядел усталым. Мы с Хейгом сердечно побеседовали. Он и Ассер горячо поддержали идею с клубом мадам де Шевинье. Они предпочитают такой клуб предложению, чтобы офицеров пускали во французские клубы, где они будут играть в азартные игры.

Конференция не начнется до 25-го.

12 июля 1917 г. Вчера ужинал у Ла Тремуев. Сидел между хозяйкой и мадам де Шевинье. В числе прочих гостей были княгиня Тышкевич, Гист, Дюрфоры, супруги Блисс из американского посольства, Тайни из Афин и Эррасу, испанец, который сказал, что сообщения о положении в Испании сильно преувеличены, но он рассматривал вопросы как сторонник короля.

Рибо и слышать не хочет ни о каком плебисците о судьбе Эльзаса и Лотарингии и утверждает, что правительство, в том числе заблуждающийся Тома, единодушно: Франция имеет неотъемлемое право на этот регион.[406]

После 14 июля парламент, возможно, будет заседать неделю или около того. Если сессия продолжится достаточно долгое время, до августа, правительство, как мне кажется, падет. Оно страдает от внутренних распрей, и несколько министров собираются его покинуть и пересесть на более безопасный корабль. Пенлеве добыл для правительства победу на открытом заседании Палаты депутатов, но разоблачения и дискуссии на закрытой сессии, по-моему, ослабили правительство. Клемансо — председатель сенатской комиссии по международным делам; правительству придется очень и очень нелегко.

13 июля 1917 г. Правительство в плохом состоянии. Кишечная инфекция! Адмирал Лаказ намекнул на свой уход. Если он уйдет, правительственный корабль собьется с курса. Будут и другие дезертиры.

14 июля 1917 г. Сегодня пришлось встать в 5.45 утра, чтобы успеть на парад до 8.00. Больше всего аплодировали войсковым подразделениям в парадной форме с аксельбантами, когда они, проходя мимо, отдавали честь. Я не заметил особых аплодисментов, адресованных президенту республики; однако Пенлеве утверждает, что его принимали хорошо и только один раз освистали. Полиция выступала против того, чтобы парад проводили на улице, из-за опасности для президента. В параде участвовали пехота, пешая кавалерия, альпийские стрелки, Иностранный легион, артиллерийские батареи и пулеметные расчеты на мулах, но не было полковых единиц конной кавалерии. Мне пришлось простоять два с лишним часа, ни разу не присев, поскольку все, кто находился в первом ряду, стояли. Перед окончанием парада я коснулся руки Пенлеве и сказал ему, что хочу с ним побеседовать. Он приходил сегодня после обеда. Я рассказал ему о послании от депутатов, которые хотели видеть меня по поводу расширения британского участка фронта, и о моем отказе их принять. Один депутат подал письменную просьбу принять его au sujet d’une affaire d’ordre général[407]. Я решил, что вопрос не связан с британским фронтом, однако оказалось, что связан, и я сказал этому депутату, что не намерен ничего предпринимать. Рассказал о визите мадам Х. и ее стремлении спасти Пенлеве из личных и патриотических побуждений. Она предложила снабдить двух депутатов рекомендательными письмами к Артуру Бальфуру и Джорджу Керзону, чтобы депутаты описали опасность положения и спасли правительство и Францию. По ее мнению, британский участок фронта необходимо расширить на 135 километров. Иначе начнутся хаос и революция. Имен я не назвал. Пенлеве заметил: когда дамы вмешиваются в политику, они обычно вносят путаницу. Депутат, который нанес мне визит, и эта дама сильно преувеличили ситуацию. Да, действительно наблюдалось некоторое недовольство в войсках, которые пострадали, и всем кажется, что Франция несет слишком тяжкое бремя, но никакого мятежа и криков «Да здравствует мир!» не было. Положение на фронте будет в кратчайшие сроки изучено британскими властями. Он поблагодарил меня за ответы, которые я дал депутату и даме; их смысл заключался в том, что, если бы их взгляды были одобрены парламентом и правительством, в результате началось бы сообщение между военными или правительствами, а дама никому не поможет, отправив депутатов в Лондон. Кроме того, я сказал: если бы парламент одобрял их предложения, а правительство их отклонило, кабинет бы пал. С другой стороны, если бы парламент не одобрил их предложений, не было бы и речи о чьем-либо вмешательстве. Как бы там ни было, посольство не уполномочено решать подобные вопросы. Он поблагодарил меня за то, что я рассказал о беседах и их результате. Я сказал, что мои сведения были бы для него полезнее, если бы он смог принять меня до, а не после закрытых и открытых заседаний. Пенлеве не предвидит никакой угрозы от предлагаемого закрытого заседания Сената. Он ссылался на крайне ребяческое поведение русских войск во Франции. Я сослался на пропаганду мира, распространяемую финансистами, в основном евреями или лицами еврейского происхождения, и другими, которые думают только о том, как бы нажиться. Он за борьбу до конца.