Я тяжело сглотнула.

— Он не хотел меня.

— Нет, он хотел. — Губы Филомены раздвинулись. — Он принял тебя. Он никогда не был заботливым отцом - это просто его характер. Он не винил тебя в том, что случилось. Он злился только на меня.

Она сказала это так, словно винила в этом меня.

— Сколько бы я ни просила, ни умоляла, ни извинялась, он так и не простил меня. Он и не разводился со мной. Ему нравилось иметь дочь. Ему нравилось, что я жду его каждый вечер с домашним ужином в нижнем белье. Но он наказывал меня другими способами. Он завел любовниц. Многих. Выставлял их перед собой. Он дразнил меня ими перед нашими друзьями, унижая меня. Он спал в другой комнате, но все равно иногда приходил ко мне, чтобы заняться сексом...

Она зарылась лицом в ладони, качая головой.

— Он делал это ловко. Как он завоевал и разделил дом. Он заставил меня обидеться на тебя, потому что на самом деле он был мил с тобой, и я настроила его против тебя.

Я моргнула, пытаясь переварить последнее предложение.

— Ты настроила его против собственного маленького ребенка?

— Не смей меня осуждать. — Она ткнула в меня пальцем. — Я сделала то, что должна была сделать. Ты была ребенком. Здоровым, богатым и красивым. Я знала, что ты найдешь свой путь. Джейсон был моим единственным шансом на счастье. Мой единственный шанс.

— Джейсону не нужно было подыгрывать тебе. Он сам выбрал ненавидеть меня.

— Я устала ухаживать за ребенком, который отнимал все внимание моего мужа. Джейсон начал замечать, что, когда мы наняли няню на полный рабочий день, я стала нравиться ему больше. Так, избегая тебя, мы наладили наши отношения.

— Как романтично... — Мне не хотелось слушать обо всем этом. Я пришла за одним. — Где сейчас живет Кэмерон?

— Кэмерон? — Она приподняла бровь, призрак улыбки дрогнул в уголке ее рта. — Кэмерон Купер мертв, дорогая.

Мое сердце рухнуло к ногам. Оно пробило дыру в земле и почти утянуло меня за собой. Я с трудом восстановила дыхание.

— Уже лет пять, наверное? — Филомена проверила свои ногти, усмехаясь про себя. — Как летит время. Помню, его сестра позвонила мне, когда мы еще были в Аргентине, чтобы сообщить. Он покончил с собой. Ужасно, на самом деле.

С моих губ сорвалось хныканье. Единственная вспышка уязвимости, которую я дала ей сегодня, и я ненавидела себя за это. На ее лице появилось самодовольное выражение. Это была месть. За то, что отвергла ее. За то, что не хотела, чтобы она была частью моей жизни. Моей свадьбы.

И это сработало.

— Знаешь... — Она надулась. — Он так и не смирился с тем, что у вас не было отношений. Он пытался искать тебя. Посылал письма. Звонил. Я блокировала его каждый раз. Избавилась от писем. Сменила номера, чтобы он не смог нас найти. Вечеринка в замке стала последней каплей. Я отдала тебя в школу-интернат, где он не мог тебя найти. И это сработало.

Все мое тело задрожало. Я вцепилась в край стойки. Если бы я отпустила его, то перемахнула бы через стол и причинила ей боль. Мой самоконтроль ослабевал с каждой секундой.

У меня мог быть отец.

У меня мог быть отец.

Я могла бы почувствовать безусловную любовь. У меня мог быть отец, который спрашивал, как прошел мой день, провожал меня к алтарю, учил, как снять родовые проклятия, прежде чем я начну свои собственные.

Она лишила меня этого.

Я встала, но колени подкосились. Рюкзак упал на кафель. Рука протянулась, чтобы поймать его, а затем другая обхватила мою талию.

Оливер.

Только он мог одарить меня покоем в такой момент. Я позволила ему обнять меня, впервые потеряв дар речи. Ведь никакие слова не могли описать страдания, которые она на меня обрушила.

Глаза Оливера превратились в два острых кинжала, пронзающих мою мать и пригвождающих ее к месту.

— Тебе конец.

Она попыталась закрыть рот, но не смогла.

— Но...

— И я не имею в виду этот разговор. Я имею в виду жизнь. Это последний раз, когда ты разговариваешь с моей женой. Я уничтожу все обрывки жизни, которые тебе удалось спасти. Бедность будет наименьшей из твоих проблем.

— Ты даже не знаешь, что я сказала, — запротестовала она.

— И мне, блядь, все равно. В ту секунду, когда ты заставила плакать женщину, которую я люблю, ты подписала себе смертный приговор. Надеюсь, ты любишь оранжевый, Филомена, потому что это будет единственный цвет, который ты будешь носить до конца своей жалкой жизни.

Глаза Филомены смотрели на него, как два огромных блюдца.

— О. — Он перекинул рюкзак с деньгами через плечо. — И ты этого не заслуживаешь.

Это подтолкнуло ее к действию.

— Эй. Ты не можешь взять свои слова обратно.

— Могу, и забираю. Ни контракта, ни гребаных денег. Преследуй меня с адвокатами, детка. Посмотрим, кто победит.

Он взял мою руку с большей нежностью, чем нужно, как будто она была чем-то драгоценным, и спрятал ее в карман свитера, как будто хотел укрыть меня там и оградить от всего мира.

— Не волнуйся, Филомена, я обязательно пришлю тебе видео, как я сжигаю все эти деньги в костре, просто чтобы подсыпать немного соли в открытую рану. Счастливой жизни.

Она погналась за нами к выходу, ухватившись за хлипкие ремни JanSport.

— Это незаконно.

— Как и мошенничество, воровство и схемы Понци. Уверен, власти с удовольствием посмотрят на все доказательства, которые я собрал. — Олли вырвал рюкзак из ее хрупких пальцев, пока официантка бежала за нами со счетом. — Лучше обналичить эту скидку AARP, Филомена. Она тебе понадобится.

89

Брайар

Трио можно спрятать в JanSport, а Гизера - под толстовкой Baylor.

Эта полузадуманная схема мелькала у меня в голове, как спасательный круг. Наверняка служба безопасности аэропорта не станет проверять меня слишком тщательно, если я симулирую беременность. Но, увы, было бы жестоко похищать собак Оливера, да еще и бросать его.

И я бы покончила с этим.

Ничего не изменилось. Моя работа на съемочной площадке начиналась через две недели, а состояние Себастьяна привязывало Оливера к этому месту. Наши жизни не совпадали. И никогда не подходили. Оказывается,