любовь - требовательная сука. Она никого не ждет, но имеет наглость быть достойной ожидания.

— Мы не можем быть вместе, — объявила я за столом во время завтрака за яичницей с веганской колбасой.

Оливер шлепнул Financial Times на свою тарелку и уставился на меня так, словно я навсегда испортила идеальное сочетание завтрака. Не то чтобы он воспринимал меня всерьез.

В его глазах читался вызов. На самом деле он провел последние двадцать четыре часа, нависая надо мной, выискивая признаки грядущего срыва из-за известия о смерти Купера. Вероятно, он посчитал мои слова переломным моментом.

— Нет, мы можем. — Он закрыл газету, вытер салфеткой на коленях пятно от голландского соуса с первой страницы и небрежно продолжил трапезу. — Но давай, расскажи мне, что, по-твоему, стоит на нашем пути.

Я намазала маслом ломтик тоста из закваски, представляя, что бы он мне сказал, если бы я не испортила завтрак своим заявлением.

Наверное, что-то вроде: «Я люблю тебя. Правда, но я не понимаю, зачем ты поджариваешь хлеб, который и так твердый. Ты не любишь свои зубы?»

— Олли. — Я вздохнула, вонзая зубы в хлеб, который, действительно, было больно кусать. — Эта мистификация с фальшивой помолвкой была забавной, но теперь в ней участвуют другие люди, которые ожидают, что это действительно произойдет.

Его брови взлетели вверх.

— Ты имеешь в виду, как ты и я?

— Я имею в виду, как твои родители.

— Точно. — Он провел языком по верхним зубам, устраиваясь в кресле. — И почему этот брак не может состояться?

Я отложила тост, наблюдая, как масло скапливается на моей тарелке.

— Потому что у меня есть жизнь, друзья и карьера - и все они находятся в Сокале. А ты должен остаться здесь.

— Добро пожаловать в жизнь в стиле путешествий, детка. — Он широко раскинул руки. — У тебя даже есть частный самолет.

— Я не хочу летать на частном самолете по этическим соображениям, помнишь?

— Помню. Слишком хорошо. — Он придвинул к себе тарелку и преувеличенно вздохнул. — Почему я не могу влюбиться в кого-то вроде сестер Таунсенд, которые в одиночку сожгли бы целый тропический лес, если бы это помогло им проложить себе дорогу к распродаже дизайнерских вещей?

— Они бы пересадили деревья, — попыталась возразить я, потрясенная тем, как сильно они мне понравились.

Чего не хватает еще двум людям?

Он бросил на меня серьезный взгляд.

— Ты можешь летать коммерческими рейсами.

Я покачала головой.

— Мы снимаем по несколько недель подряд, и это суматошный график. Часто по двадцать часов в день.

— Это судебный иск, который только и ждет, чтобы случиться. Я помогу тебе его подать. Мы уедем в закат, получив компенсацию, и ты сможешь использовать ее для запуска своей собственной продюсерской компании. Здесь. В Потомаке. Рядом со мной.

— Я не буду судиться со своими работодателями, Оливер. И я не буду делать ничего такого, что навсегда занесет меня в черный список Голливуда. — Я положила локти на стол. — Это моя мечта.

Крошечная предательская слезинка потекла по моей щеке. Я смахнула ее, пока он не заметил. Не должно быть никаких признаков слабости. Никаких трещин, в которые он мог бы пролезть, чтобы убедить меня остаться. В этот раз мне нужно было выбрать себя.

Олли не сдвинулся с места.

— У нас все получится.

— Если ты не будешь в Лос-Анджелесе, это превратится в отношения на расстоянии.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Тогда мы будем общаться на расстоянии.

— Да. — Я фыркнула. — В прошлый раз все так хорошо получилось, верно?

Оливер кивнул.

— Отлично. Хорошая мысль. Я тоже не хочу больше быть вдали от тебя. — Он тоже подчеркнул это, отодвигая тарелку и нарезая канадский бекон. — Я занимался этим пятнадцать лет, и это была пытка. Тогда я перееду в Лос-Анджелес вместе с тобой.

Он потирал сердце, словно обижаясь, что я не пригласила его первой. Только вот моя интуиция - и каждая клетка мозга, которая еще не умерла от сотрясения - предупреждала меня, что совместный переезд в Сокаль закончится лишь разбитым сердцем. Он не мог бросить свою семью. Я бы никогда не попросила его об этом.

— Оливер. — Я встретила его взгляд, разрывая тост пополам и макая его в яичный желток. — Ты не можешь переехать. У тебя есть Себ.

— Он поедет с нами, — пробурчал он, явно не подумав.

Себастьян никогда бы не согласился на это. Он вообще не хотел покидать свое крыло, особенно после фиаско в кабинете хирурга. За прошедшие дни он запретил посещать корабль (включая меня), перестал грести (даже по ночам), а за продуктами ходил на тележке (ее доставлял на палубу Усэйн Кольт, а к балкону она была привязана с помощью системы лееров).

Я встала и направилась к нему.

— Нет, не поедет.

Мы оба знали это как неоспоримый факт.

На его шее напряглись мышцы, как будто он физически мог удержать эти отношения.

— Ты серьезно решила покончить с этим?

— Это всегда была игра в то, кто моргнет первым. — Я позволила ему усадить себя на колени и подняла его подбородок, заставляя встретиться с моими глазами. — Я. Я моргаю первой. Все кончено, Оливер.

— Подожди. — Он заставил меня замолчать, приложив палец к губам. — Однажды я потерял тебя из-за Себастьяна. Я люблю своего брата, но не настолько, чтобы потерять тебя снова. Ты на первом месте. Независимо от исхода. Дело в тебе, Брайар. Не в нем.

— Это больше, чем мы. — Его палец заглушил мои слова. Я сжала его запястье, убирая его от своего лица. — Мне нужно думать о своей совести. Я не могу позволить тебе бросить его. И через месяц жизни в Лос-Анджелесе ты поймешь то же самое. Нет смысла оттягивать неизбежное.

— У нас все получится.

— Нет. — Я обхватила его щеку, наслаждаясь ощущением его кожи под своей. Больше всего мне будет не хватать его прикосновений. — Потому что я знаю, в чем твой самый большой секрет.

— Да. Себ. — Он прижал тыльную сторону ладони к моему лбу, проверяя, нет ли жара или каких-либо признаков затянувшегося сотрясения мозга. — Я знаю, что ты знаешь.

— Нет, Оливер. — Я отмахнулась от его руки, направляя ее к своей