Мысли обрадовано скользнули с перекрёстка на тропинку, увитую колючими розами самых светлых воспоминаний.

Как ты живёшь, милая?

Музыка, воспользовавшись сменой моего настроения, уверенно ворвалась в сознание. Ворвалась и... Я едва не задохнулся от злости. Где он ЭТО взял?

Мы умираем каждый день и час,

Нам это ощущение не ново.

И, как ни странно, быть убитым словом —

Больнее, чем погибнуть от меча:

За поцелуем простодушной стали

Не прячется обиды трупный яд,

А стрелы, что из нежных губ летят,

Отравлены. Мы это испытали.

Ах ты, гадёныш! Это не предназначено для... Ни для кого! Это — моё! Только моё! А ты... Как ты мог?!

Однажды. Навсегда... Солёный дождь

Пролитой крови коротко ответит:

Удар — и нет души на этом свете!

Но, будучи оболган, ты... живёшь,

Скрывая боль за каменным лицом

И задыхаясь по ночам от плача.

Короткая пауза и смена ритма на более строгий. Может быть, более требовательный:

Но всё же, не получится иначе,

Когда тебя назначили бойцом,

И вытолкнули на пустую сцену...

Пора платить? Выписывайте счёт!..

И снова жизнью отвечает тот,

Кто знает жизни истинную цену.

Неизбежность сменяется мягкой просьбой:

Сегодня — я. А завтра... Завтра — ты.

Мне не под силу защитить весь мир.

Пусть больно быть отвергнутым людьми,

Спасая их надежды и мечты,

Не бойся. Умирать — совсем не страшно.

Со временем привыкнешь и поймёшь:

Чтоб укрощать волнение и дрожь,

Не нужно быть безудержно отважным,

Достаточно — принять свою судьбу,

Всего один лишь раз. Принять — и точка!

Оковы страха разлетятся в клочья,

Когда бесстрастный Долг начнёт борьбу...

И снова ритм меняется. Мелодия становится печальной, но и в голосе, и в звуках музыки отчётливо разгораются огни надежды.

Не бойтесь ошибаться многократно —

Ошибки тоже можно исправлять.

Пусть только равнодушная земля

Согреет сердце, не прося оплаты,

Наивные обиды не для нас —

Невинных, грешных, молодых и мудрых.

Даря другим безоблачное утро,

Мы умираем каждый день и час...

Ну всё, Мэй, сейчас я доберусь до твоих ушей и...

Не успеваю даже встать, потому что... Потому что на пороге комнаты стоит хрупкая фигурка, закутанная в тяжёлые складки золотистого бархата. Тёмные локоны, спрятанные под тоненькую сетку с россыпью янтаря. Ореховые глаза, отрешённые и прекрасные, как никогда. Полураскрытые губы, готовые то ли к поцелую, то ли к жестокой отповеди. Её Высочество принцесса Рианна почтила своим присутствием наш маленький концерт.

— Я вижу, ты неплохо проводишь время, брат! — вслед стихнувшей музыке раздался не менее мелодичный голос. Разве только, излишне ехидный. И сожалеющий. Наверное, о том, что его обладательницу не поставили в известность о готовящемся развлечении.

— Ри... — принц, определённо смутился. А принцесса, строго сощурив глаза, продолжила:

— Приглашение дам не планировалось?

— Рианна, я...

— Ты всегда прячешь от меня самое интересное! Я обижена! — нежные губы надулись, и принцесса, наконец-то, стала похожа на того, кем и являлась. На капризного ребёнка.

— Ри, всё совсем не так...

— У вас здесь собралось чисто мужское общество, да? Боюсь и думать, почему... — она притворно ужаснулась. — Но то, что я имела удовольствие слышать... Разве эта песня предназначена только для мужчин?

— С Вашего позволения, моя госпожа, я спою для Вас всё, что пожелаете, — встрял в разговор эльф. Встрял с таким жаром, что я невольно насторожился. Не может быть... Да что он творит?!

Яблони в цвету. Вязкая кислятина на языке. Мэй, что с тобой происходит?!

— Мне понравилась эта. Вы сами её написали?

— Прискорбно сознаваться, но... Нет, моя госпожа: я всего лишь подобрал музыку к этим строкам.

— Но... кто автор слов?

— Право, я... не осведомлён, — сконфуженно опустил голову эльф.

— Как жаль... — в глазах Рианны мелькнула печальная тень. — Мне показалось... что я знаю того, кто мог сказать те же слова...

— Знаете? — Мэй оживился.

— Возможно... Но не буду утверждать. Мы... давно не виделись.

— Должно быть, это прекрасный человек, — осторожно заметил эльф. — Заслуживающий самого глубокого почтения...

Тьфу на тебя, lohassy! Откуда эта сухость в выражении чувств? Ты... Ты... Ревнуешь?! К тому, кого никогда не видел? Только потому, что ореховое золото глаз Рианны наполнилось нежностью, когда она упомянула о своём знакомом? Стервец! Ты, часом, не влюбился? Это моя женщина! Моя! В конце концов, я и только я сделал её... женщиной! Как бы двусмысленно это ни звучало.

— Прекрасный? Вряд ли. Мрачный. Занудный. Неуверенный в себе эгоист, — я не старался смягчать акценты. Просто сказал то, что есть.

— Вы можете заявить это только на основании стихов? — нахмурилась Рианна.

— Их достаточно, не находите? Только очень обиженный на судьбу человек мог написать такие строки.

— А я считаю, что он, как раз, преодолел обиду и разочарование, если смог сказать то, что сказал! — осанка принцессы исполнилась по-настоящему царственного величия.

Я покинул кресло и подошёл к Рианне.

— Преодолел ли? Есть стены, которые невозможно разрушить, моя принцесса.

— Так говорят те, кто боится борьбы!

— Так говорят те, кто падал и больно расшибался о камни действительности.

Ореховый взгляд дрогнул. Подёрнулся пеленой. Вновь прояснился. А, к фрэллу всё! И я убрал Щиты.

Ей понадобился один лишь вдох, чтобы вспомнить. Чтобы узнать. Чтобы на следующем вдохе начать мягко оседать вниз... И оказаться на моих руках. Боль от резкого движения пронзила грудь, но она была ничем по сравнению с...