Джо с Розой заползли в постель в шесть тридцать утра, и она прижималась к нему, пока Джо не заснул, а неведомый ему плод их любви тем временем рос в пространстве между ними. Затем уснула и сама Роза. Когда же она проснулась, был уже третий час дня, а Джо бесследно исчез. Заглянув в ванную. Роза спустилась в черную кухню, где ее отец стоял с самым что ни на есть странным выражением лица.

— Где Джо? — спросила Роза.

— Ушел.

— Ушел? Куда ушел?

— Ну, он что-то сказал насчет того, чтобы завербоваться на флот, — ответил Дылда Муму. — Но я не представляю себе, как ему удастся сделать это до завтра.

— На флот? О чем ты говоришь?

Именно так Роза узнала об атаке на базу ВМФ в Пёрл-Харборе. По словам ее отца, было очень вероятно, что США в самое ближайшее время вступят в войну с Германией. Как раз на это Джо и рассчитывал.

Дверной колокольчик сыграл свой чудный мотив, самую короткую композицию Реймонда Скотта под названием «Фанфары для фуллеровского человека-швабры». Роза побежала к двери, уверенная, что это Джо, но это оказался Сэмми. Вид у него был такой, будто он нешуточно с кем-то подрался. На щеке у него были ссадины, а у самого глаза — порез. Он что, подрался с Бэконом? Роза знала, что Сэмми сегодня должен был отбыть со своим другом в Лос-Анджелес — они с Джо первоначально планировали отправиться на вокзал и их проводить. Так эти двое поссорились? Парень бэконовских габаритов мог быть весьма опасен, хотя сложно было себе представить, чтобы Трейси хоть пальцем тронул Сэмми. Роза заприметила разошедшийся шов на правом рукаве Сэмми, у самого плеча.

— У тебя рубашка порвана, — сказала она.

— Ага, — отозвался Сэмми. — Я сам ее порвал. Так делают, когда, знаешь… в общем, скорбят. — У Розы сохранилось смутное воспоминание об этом обычае с каких-то давнишних похорон двоюродного дедушки. Овдовевшая двоюродная бабушка тогда также занавесила кухонными полотенцами все зеркала, придавая дому странную атмосферу жилища слепца.

— Хочешь зайти? — спросила Роза. — Джо здесь нет.

— Да не особенно, — ответил Сэмми. — А что его нет, я знаю. Я его видел.

— Видел?

— Он приходил в квартиру забрать вещи. Кажется, он меня разбудил. Кажется, я провел очень крутую ночь.

— Сейчас, — сказала Роза, чувствуя в голосе Сэмми какую-то странную нотку. Схватив со стойки для шляп старый свитер своего отца, она в него завернулась и вышла во двор. Славно было выбраться на холодный воздух. Роза ощутила, что ее мысли разом обрели некую видимость порядка. — С тобой все хорошо? — спросила она. Тронув Сэмми за плечо. Роза тут же заметила, что он вздрогнул, словно у него там что-то болело. — Что у тебя с рукой?

— Ничего. Я ее повредил.

— Как?

— В футбол на пляже сыграл, как же еще?

Они сели бок о бок на каменную ступеньку.

— Где он теперь?

— Не знаю. Ушел. Совсем ушел.

— А ты здесь, между прочим, что делаешь? — поинтересовалась Роза. — Разве тебе не полагается сейчас сидеть в поезде и ехать в Голливуд? Где Бэкон?

— Я сказал, чтобы он ехал без меня.

— Правда?

Сэмми пожал плечами.

— На самом деле я никогда не хотел туда ехать… не знаю. Кажется, меня со всей этой ерундой слишком далеко занесло.

Тогда утром на станции «Пенн» Сэмми попрощался с Трейси Бэконом в купе, забронированном для них обоих в вагоне «Бродвей Лимитед».

— Не понимаю, — сказал Бэкон. В тесной близости купе первого класса им было как-то неловко и неуютно друг с другом. Один из мужчин отчаянно старался не прикоснуться к другому, а другой посвящал каждый миг и жест тому, чтобы его ни в коем случае не коснулись. Столь аккуратнейшее поддержание переменной и наэлектризованной дистанции между ними само по себе казалось некой разновидностью слабого контакта. — Тебя даже не арестовали. Адвокаты Джимми намерены спустить все дело на тормозах.

Сэмми покачал головой. Они сидели друг напротив друга на идентичных мягких сиденьях, которые бы им пришлось бы тем вечером где-то неподалеку от Фостории разложить в пару коек.

— Пойми, Бэк, я больше не хочу этим заниматься, — сказал Сэмми. — Я просто… не хочу быть таким.

— У тебя нет выбора.

— А по-моему, есть.

Тут Бэкон встал и одолел три фута пространства между ними, после чего сел рядом с Сэмми.

— Я в это не верю, — сказал он, протягивая руку к ладони Сэмми. — Для таких, как мы с тобой, это не вопрос выбора. Ты ничего не сможешь с этим поделать.

Сэмми отдернул руку. Независимо от его чувств к Бэкону все это не стоило страшной опасности, стыда, возможности ареста и невыносимого позора. Тем утром, ощупывая помятые ребра, явственно ощущая привкус хлорки в горле, Сэмми твердо решил, что лучше он вообще не будет любить, чем его станут так за эту любовь наказывать. Он понятия не имел о том, какой долгой покажется ему в один прекрасный день такая жизнь; каково ему будет ежедневно ощущать отсутствие любви.

— Это мы еще посмотрим, — возразил Сэмми.

Спеша выйти из купе, прежде чем Бэкон смог бы увидеть, как он расплачется, Сэмми столкнулся с пожилой дамой, что пробиралась по узкому коридору, и порез у него над глазом снова начал кровить.

— Я рада, что ты по-прежнему здесь, — сказала ему теперь Роза. — Сэмми, послушай. Мне нужна помощь.

— Хорошо, я помогу. А что случилось?

— Кажется, мне нужно сделать аборт.

Тут Сэмми закурил сигарету и докурил ее до половины, прежде чем заговорил.

— Джо — отец ребенка, — произнес он.

— Да. Конечно.

— А что он сказал, когда ты ему об этом сказала?

— Я ничего ему не говорила. Как я могла ему сказать? Вчера вечером он пытался покончить с собой.

— Правда?

— Думаю, да.

— Но Роза, ведь он идет на флот, он же сам сказал.

— Угу.

— Значит, он завербуется на флот и отбудет куда надо, так и не узнав, что ты беременна его ребенком?

— Угу.

— Хотя ты об этом знаешь уже…

— Скажем, неделю.

— Почему ты ему не сказала? Нет, правда, почему?

— Я боялась, — ответила Роза. — Правда боялась.

— Чего ты боялась? Хотя не надо, я сам знаю, — сказал Сэмми. Теперь в его голосе слышалась горечь. — Что он просто скажет тебе самой все расхлебывать. И не захочет на тебе жениться.

— Тут ты в точку попал.

— А теперь ты…

— Просто я никогда бы не смогла ему сказать, даже через миллион лет.